Сорвавшийся союз. Берлин и Варшава против СССР. 1934–1939

После польских восстаний, особенно после второго, по обе стороны было сделано несколько довольно жестких выводов. Первый из них огласил польский маркграф Александр Велёпольский, служивший в Царстве Польском помощником императорского наместника Константина Николаевича — родного брата российского императора Александра II: «Для поляков еще можно сделать что-то хорошее, с поляками — никогда». Потом Велёпольский уточнял, что это не его слова, он их только озвучил. Возможно, к такому выводу пришел сам царский наместник. Второе резюме сформулировал русский философ ХIХ века В.С. Соловьев — почетный академик Императорской академии наук, сын знаменитого историка С.М. Соловьева. В статье «Великий спор и христианская политика», опубликованной в 1883 году, еще до следующего покушения на царя, он отметил, что если бы «император Александр I думал более о русских, нежели о польских интересах», то «коренную Польшу возвратил бы Пруссии», а в таком случае, вероятно, «нам не было бы необходимости рассуждать о Польше», ибо польский вопрос был бы решен путем «неизбежного онемечивания», от которого «Россия спасла Польшу в 1815 году». В бывшем Великом княжестве Познаньском, присоединенном к Пруссии, «польский элемент… не может устоять перед немцами и все более и более поглощается ими». Тем не менее, «польские патриоты скорее согласятся потонуть в немецком море, нежели искренно примириться с Россией», невзирая на то, что «тело Польши сохранено и воспитано Россией», сделал вывод этот авторитетный ученый.

Почему Александр I пошел на создание Царства Польского? С.Д. Сазонов допускал, что объяснить подобное возможно не иначе, как «слабо развитым национальным сознанием» императора, которое «в редкие, совершенно исключительные минуты его жизни, как в 1812 году… у него ярко вспыхивало», но вскоре «вновь угасало, уступая место обычной ему расплывчатой мировой скорби». На непостоянство государя обращал внимание и А.С. Пушкин, заметивший, что царь «в лице и жизни арлекин». Есть историки, утверждающие, что Александр I «жил на два ума, имел два парадных отличья, двойные манеры, чувства и мысли», ему хотелось нравиться всем, чему способствовал его «врожденный талант». Желание снискать симпатии у поляков, мол, побудило царя и к решениям, внесшим весьма серьезные изменения в разделы Речи Посполитой, чтобы добрым отношением к ним изменить их отношение к русским. Однако вряд ли Александр, будучи человеком, которого даже Наполеон называл тонким, хитрым византийцем, подходил к польской проблеме только с такой стороны. Решение создать Царство Польское было подвигнуто также и его нежеланием отдать Австрии и Пруссии все коронные польские земли, населенные отнюдь не симпатизировавшими России обитателями, что стратегически укрепило бы ближайших оппонентов и противников. Цель задобрить поляков, похоже, являлась частью задачи, связанной с намерением уменьшить опасности для России с западной стороны. Однако в результате все получилось наоборот, ибо, по мнению С.Д. Сазонова, «непримиримо враждебная России Польша внедрялась в ее состав и значительно ослабляла ее политически, сыграв роль нароста или грыжи в нормальном до этого времени организме Русского государства». Александр не учел, что «между Россией и Польшей лежало, как зияющая пропасть, три века почти беспрерывной войны, в которой Польша часто играла роль нападавшей стороны и нередко бывала победительницей».