Соседи и родня Оттавии Малевольти

Орин двигал телом нарочито медленно, и женщину охватил такой экстаз, что казалось, будто тела нет, а есть некая необъятная субстанция, которая плывёт в пространстве и зовётся блаженством.

Затем влюблённые тесно прижались телами, будто вместо сердец у них магниты, и они непреодолимо тянут их друг к другу.

Юноша упрекал Малевольти:

–Ты обещала прислать письмо первой.

–Но твоя рука болела…И потом, я думала, что после того, как Чезорино напал на тебя, ты больше не захочешь меня видеть.

Он делился мыслями:

–Меня выводит из себя тот факт, что ты живёшь в доме Освальда Боу, и я вижу тебя урывками. Я готов отравить, задушить этого ехидненького старикашку.

–Боу, несомненно, пышет к тебе теми же чувствами,– заверила Отта.

–Я понимаю теперь зачем люди женятся – чтоб не страдать вдали друг от друга, всё знать о любимом человеке и быть ему полезным.

–А я всё ещё боюсь, что ты разлюбишь меня…

–Разлучить нас сможет только море. Я ведь капитан, и морская даль уже зовёт меня.

–Ты планируешь плаванье?

–Да.

–Боже, ведь море может поглотить тебя.

–Ну и что. Тогда всё чистое небо станет моим домом. Простор и забвение! Исчезнут тяготы и заботы. Мне не нужна станет пища. Я буду счастлив от того, что ты будешь иногда смотреть в безмерное пространство на меня. Самые пушистые и мягчайшие подушки и перины из облаков будут моей постелью, и я стану забавлять детей, лепя из них причудливые фигурки зверей, птиц и людей. Может статься, от безграничной свободы и от счастья небытия, я забуду тебя, и ты живи, радуясь каждому дню, потомучто от слёз высыхают глаза.

–Паяц! Всё смеёшься! Как можно забыть тебя?

–Вычеркнуть из памяти, не звать и не любить,– шутил дальше Орин.

–Дурачок.

Он налёг на неё и страстно зашептал:

–Давай, я украду тебя. Посажу на свой корабль и прикажу отчаливать в Америку. И заживём, наслаждаясь каждой минутой.

–Мечтаешь, как мальчишка. А как я оставлю своих детей?

–У нас будет куча других детей, своих.

–Но эти дети, что носят фамилию Боу, уже мои. Их ты не собираешься забирать?

–У тебя талант на пустом месте раздувать скандал! Почему каждый раз ругаемся?!

–Мои дети не пустое место! И я не оставлю их на попечение Освальда-изверга, он их замучает упрёками и оскорблениями!

–Но на этот-то раз ты не сбежишь от меня, я надёжно придавил тебя своим телом.

В следующую секунду барон вскрикнул от боли – Оттавия слегка укусила его за плечо. Она вырвалась и схватила одежду.

–Полоумная!– вскричал парень, затем спокойно попросил,– Не уходи, я люблю тебя.

Итальянка замерла. Оглянулась. Орин тянул к ней руку.

–Мои дети не пустое место,– упрямо повторила Малевольти, и, натянув платье прямо на голое тело, выскочила в коридор.

–Опять то же самое!– возмутился он и ударил кулаком в стену.

За ужином барон Филдинг, как только вспомнил обидное расставание, не сдержал эмоций, и на его глаза навернулись слёзы.

–Дядя Орин плачет?– испуганно залепетала Фрэзи,– Мама, он плохо себя вёл, и ты его обещала наказать?

–Дядя Орин ведёт себя не просто плохо, а отвратительно!– сообщила ей мать.

Наяда и Норман во все глаза уставились на молодого капитана.

–Ты и Оттавия порвали отношения?– с надеждой узнавал адвокат.

–Рано радуетесь: я обязательно с ней помирюсь,– пообещал юноша.

Сестра возмутилась:

–Почему ты не хочешь достойно жить, как другие уважаемые граждане Милфорд-Хейвена?

–Потомучто от счастья меня отдаляют глупые догмы и нелепые законы, по которым получается, что Оттавия – взбалмошная дамочка, не жалеющая ни дочерей, ни мужа!

–Но это правда,– искренне удивилась Наяда.

–Да она только и делает, что жалеет их, боясь оставить.

–Ты хотел увезти эту безродную итальянку? Похитить? Ты действительно не представляешь, как ранил бы сердца дочерей Оттавии, как обидел бы сквайра Боу.

–Ах, Орин, зачем обижать этого скромнягу и милого дядечку Освальда Боу, он всего лишь подонок и деспот,– надсмехаясь, передразнивал Филдинг сестру, подражая её наставительным интонациям.

Парень ударил ладонью по столу так, что вся посуда жалобно зазвенела. Наяда вздрогнула и выпучила глаза на брата. У неё не было слов при виде столь бурных эмоций.

Фрэзи испуганно уронила вилку.

Молодой человек в запале продолжал:

–Вот если бы вернуть те времена, когда оскорблённые мужья вызывали на дуэль соперника! Я с удовольствием проткнул бы Боу, как зловредную букашку! Но нынче драться с применением оружия модно только в России.

–Ага, убил бы Освальда Боу, и осиротил его детей,– взяла себя в руки сестра.

–Обычно женщины надоедают быстро…– начал было поучения Норман.

Но Орин перебил его:

–Только не те, которых любишь.

Сэндлер задумчиво проронил:

–Мальчишка прав. Любимую женщину не легко вытравить из воспоминаний и из сердца.

–О чём ты говоришь?– смеялась над ним жена,– Разве ты способен кого-то любить?

–А ты?– вторил ей муж, лукавил,– Я-то имел в виду Граветин.

Их дочь заплакала.

Норман опять упрекал Наяду:

–Своими сценами напугала ребёнка! Пусть Орин живёт, как хочет.

–Ага, пусть снова приводит свою шлюху для развлечений прямо в наш добропорядочный дом!

–Я скоро в плаванье уйду,– успокоил её брат.