Сосуд и зеркало. Развитие эмоционального ресурса личности в психотерапии

По его воспоминаниям, когда ругань начинала переходить в драку, мать отправляла его к соседке. Там он сидел на стуле и смотрел на рыбок в аквариуме. Вот, думал он, глядя на рыб, как спокойно они плавают, и даже когда открывают рот, то ни одного звука не слышно. Ведь можно же так тихо жить.

В этом месте его рассказ прервался, он стал пристально вглядываться в свою композицию. Мы погрузились в тишину, и в эти минуты во мне отзывались болезненные чувства, которые он переживал, видя глубинное отражение правды своей жизни в песочной картине. Мне казалось, к нам обоим приходило понимание простой истины. Неужели желание тишины привело его к полной отгороженности? Как и этот водолаз в композиции, находящийся внутри аквариума с молчаливыми рыбами, он оказался в замкнутой стеклянной коробке, изолированным от самой жизни, но это не смогло уберечь его от гнетущего, угрожающего прошлого и страхов перед будущим. Огромная рыбина, находящаяся за спиной, способна заглотить водолаза вместе с его защитой, и водолаз не может ни уплыть, ни сразиться с ней, потому что его море – это всего лишь видимость моря, в таком состоянии он бессилен. Паук и скорпион находятся в позе готовности к смертельной схватке, а три обезьяны прижались друг к другу, как бы говоря: «Ничего не хочу видеть и слышать, буду молчать». Разве может исчезнуть пугающее и горькое, если просто закрыть глаза и не видеть его? Но в будущем есть и сила, которая разрушает эту призрачную иллюзию спокойствия, – танцующий Шива в огненном кольце.

Это послание бессознательного ранило его, то, на что он не хотел смотреть, предстало в ясном свете. Его лицо омрачилось, он произнес: «Что-то мне не по себе», – и слезы навернулись на глаза.

Создание песочной композиции помогает клиенту придать смысл происходящему с ним. Как отмечает Д. Аттертон, «многие из символических предметов имеют всеобщие, мифологические значения и могут показать клиенту универсальные истины и прояснить его личный миф. И даже если миф трагичен и увиденная правда ужасна, само построение композиции на подносе приносит облегчение и примирение.

Иногда для терапии достаточно просто позволить невидимому стать видимым. Тогда ночные страхи и привидения испаряются, выйдя на свет при работе с песком».

Клиенты с пограничными проявлениями

Зоя. Страна льдов

Прежде чем представить данный случай, важно отметить, что он основан на работе с несколькими клиентками 32–35 лет. Поскольку проблемы и трудности, с которыми они столкнулись в жизни, имеют определенное сходство, их описание сведено к собирательному образу одного человека – Зои. Детали историй и диалоги, представленные здесь, изменены и обобщены.

Итак, Зоя, клиентка 35 лет, образованный и одаренный человек, которого ценят коллеги и друзья. Когда она вошла в кабинет, ее лицо с правильными чертами напомнило мне мраморные античные статуи, оно казалось застывшим. Такое окаменевшее, суровое выражение лицу придавали, пожалуй, усталый тяжелый взгляд и плотно сжатые губы. Нельзя сказать, что она совсем не улыбалась, но ее улыбка не озаряла лица. Ее приход в терапию был связан с ощущением бессмысленности своего существования. Она чувствовала себя исчерпанной и не знала, как радоваться жизни. Вот ее слова: «Куда ни пойду – там тупик. Что бы ни делала, все не получается. Цели не вижу никакой. Там попробовала, там побывала. И все не то. Внутри стержня не вижу. Я много делаю для близких людей, но мне нечего им дать, тепла нет. Они хотят получить его, а я дать не могу». Помимо этого, ее пугало, что при общении с дочерью она заметила за собой проявление неприятных черт, свойственных ее матери.

Она родилась на Севере, где и провела детские годы. Она помнила себя с шести лет. Зоя помнила, что в школьном возрасте не доставляла никаких хлопот родителям, она хорошо училась, помогала по хозяйству, тем не менее родители не относились к ней так же хорошо, как к старшему брату. Зоя знала от матери, что родители больше не хотели иметь детей, так что она была нежеланным ребенком. В детстве Зоя чувствовала себя лишней и в то же время ей казалось, что она выполняла роль некоего буфера в семейной системе, роль «козла отпущения». Родители хорошо ладили между собой, но за счет того, что все негативное видели в ней.

Отец, по словам Зои, был мужественным, деятельным человеком. Он служил на Северном флоте на рыболовецком траулере, много работал и часто надолго уходил в море. Он мог выдерживать тяжелые физические условия, терпеть боль. Зоя помнит, что когда отец приезжал домой, то занимался ее воспитанием. Каждое утро заставлял бегать вместе с ним невзирая на мороз или дождь, и если она не поспевала за ним, называл «тюфяком». О какой-либо эмоциональной теплоте, отзывчивости, похвале не было и речи. Когда она получала хорошие оценки в школе, отец считал, что это не ее заслуга, а следствие низких требований в школе. Он говорил так: «Если ты получила пять по математике, это не значит, что ты ее знаешь, ты не можешь знать математику в принципе».