Сотник

Ага. Молодец девица. Никаких имен. Значит, сослаться на Ирину Васильевну нельзя. Ничего. У него ведь целая сотня. Причем там же, в Измайлово. Стоп. Не пойдет. Егорка же с ней. Отправит его вызвать. Так-то через Анюту можно и его предупредить. Да только тогда уж это точно будет выглядеть так, словно он прячется.

— Тогда скажешь, что дома меня нет. Слуга ответил, будто отправился за какой-то надобностью в Немецкую слободу. Поняла?

— Поняла. Ох и свалились же вы на мою голову.

— Ты меня сюда не плюсуй. Я-то тут при чем?

— А мне от того не легче, — резко оборачиваясь к калитке, произнесла девушка.

Проводив ее на улицу, Иван тут же поспешил к Серафиму, тихонько стоявшему в сторонке. Эдак чтобы и под рукой быть, и лишнего не услышать. Нет, оно, конечно, любопытно. Но он знал грань. И вот такие ночные визиты ему совершенно не нравились. А так — хоть пытай. Приходила какая-то девица. Кто, зачем, откуда, знать не знаю, ведать не ведаю. Так спокойнее — уж кто в полюбовницах у Ивана, Миронов знал доподлинно.

— Серафим, седлай лошадь. Я уезжаю. Если будут спрашивать — уехал еще с вечера. Вот как стемнело, так и уехал, — перестраховался Иван, вспомнив о детях. — И Дарью свою о том упреди.

— А кто будет спрашивать-то?

— Да хоть кто. Хоть батя иль матушка, хоть бродяжка безродный.

— И куда поехал?

— В Немецкую слободу. Зачем — не ведаешь. Забрал подарки, что ладили по моему приказу, и укатил. Понял?

— Никак в бабах запутался, Иван Архипович? — не выдержав, ухмыльнулся мужик.

— А вот это, Серафим, не твоего ума дела, — резко оборвал его Иван. — Лошадь седлай. И подарки неси.

— Слушаюсь, — тут же осадив, ответил Миронов…

Ирина не без удовольствия осмотрела танцевальный зал. Что и говорить, убранство, подобранное со вкусом, впечатляло. Никакой вычурности или убогости. Все чинно, прилично и… богато. Как ни крути, царский дворец. Ничего подобного нет во всей Европе. Постройка этого чуда обошлась казне в баснословную сумму. Но зато есть что показать и чем блеснуть перед европейцами.

Не сказать, что она заглядывала им в рот. Вовсе нет. Но с другой стороны, проживать в прежних палатах, не идущих ни в какое сравнение с этим великолепием, русскому царю не приличествовало. Словом, пусть и жалко серебра, но надо. Ну и глаз радуется от созерцания такой-то красоты.

А еще оттого, что освещение тут устроено полностью с помощью новомодных ламп, что ладят в мастерской Карповых. И в зале куда как светлее, чем было прежде, несмотря на все ухищрения с зеркалами. Мысль о том, что это дело рук ее Ивана, разлилась теплом по груди.

— Княгиня, твой лимонад. — Представший перед ней мужчина лет тридцати протягивал высокий стакан с любимым напитком.

— Спасибо, Остап, как раз вовремя, — принимая стакан с милой улыбкой, поблагодарила Ирина.

После стремительного танца нет ничего лучше стакана лимонада. Как ни странно, но после отравления никакого отвращения или предубеждения по отношении к этому напитку у нее не появилось. Ей по-прежнему нравилось утолять жажду именно им. Разве только теперь она принимала его лишь из проверенных рук.

Откуда такие взять на приемах и гуляньях? Так вот они, двое, из ее четверых преданных псов. Она всех их возвела в потомственное дворянство. Не сама, ясное дело, братца попросила, и тот ей не отказал. Пусть и тяжко получить дворянство на Руси, ради сестры Дмитрий еще и не то сделал бы. Теперь телохранители сопровождали ее практически повсюду, не вызывая при этом никаких кривотолков.

Остап занял место рядом с Матвеем, явно чувствующим себя здесь не в своей тарелке. И обстановка непривычная, и одежда неудобная. Словом, не сказать, что он рад произошедшим переменам. Но служить готов хоть нагишом на лютом морозе, хоть в тулупе в летний зной.

А вот Остап, Алексей и Антон вполне нормально вписались в новый образ. Еще и не ленятся обучаться приличным манерам. А то ведь случается и за столом сиживать, куда раньше их никто даже помыслить не мог допустить. И вот танцы разучивали. Потому как Ирина Васильевна настояла. Дворянин на гулянье должен танцевать, а не сторожевым псом подле нее расхаживать. Ну не хотелось ей так уж сильно привлекать к себе внимание.

Правда, в отношении Матвея она все же сделала исключение. Этого волка поздно переучивать. Но, надо отдать ему должное, он умудрялся оставаться абсолютно незаметным и держался чуть поодаль. При этом ухитряясь полностью контролировать окружающую обстановку.

— Княгиня, позволь засвидетельствовать тебе свое почтение. — Подошедший к ней высокий, статный мужчина говорил с ярко выраженным французским акцентом.

А вот одет был полностью в русском стиле. Зеленый кафтан из легкого, но доброго льна с витыми петлицами и кисточками на концах. Застегнут на все пуговицы под воротник-стоечку. Подвязан красным кушаком. На ногах замшевые нарядные сапоги и не такие уж свободные порты. На голове никакого парика, волосы острижены все на тот же русский манер.

— Господи, де Вержи, ты ли это? — искренне удивилась Ирина.