Сотник

Григорий предлагал пустить эти подарки на волю течения и волн. Глядишь, еще какой турок подорвется. Все польза. Но Иван отверг подобное предложение. У него были свои планы, и сюрпризы в виде подорвавшихся собственных судов в них не входили. Да, риск присутствует. Но тут уж ничего не поделаешь.

— Господин сотенный, все тридцать три, — бодро доложил посиневшими губами Григорий.

— Все сам срезал? — глядя на замерзшего друга, уточнил Иван.

— Сам, — едва справляясь с ознобом, ответил десятник.

— Иди к Рудакову, пусть отпаивает тебя. Твоя работа только началась.

— Это я завсегда.

Угу. Рыбин он такой. Иван, собственно, потому и определил его в штурмовики. Егор — тот, может, и не уступит Гришке. Да только с некоторых пор он человек семейный. Да еще и Анюта уж понесла. Так что вояка он добрый, но нет в нем куража. А вот Григорий — совсем иное дело. Этому воевать нравилось. Сорви-голова, что тут еще скажешь. И в десятке у него народ подобрался под стать.

— Да, Гриша, ты меня теперь сотником поминай, — окликнул Рыбина Карпов.

— Выгорело?! — то ли спрашивая, то ли радуясь, или и то и другое вместе, едва не вскрикнул десятник.

— Выгорело, Гриша. И мне, и полусотникам.

— Здорово, Вань! Ай да мы! — Парень даже дрожать забыл.

— Вы молодцы, братцы. Вы такие молодцы, что и словами не передать. И дело тут вовсе не в том, что я в дворяне выбился. Здесь и сейчас мы бьемся не за это, а за Русь-матушку. И бьетесь вы на зависть всем. Иди давай, водолаз.

— Кто?

— Тот, кто в воде лазит.

— А. Понял. Это да. Про меня. И фамилия к месту, — невольно усмехнувшись, согласился Рыбин.

Время до вечера пролетело довольно быстро. Никаких приказов из ставки царя не поступало, и сотня продолжала стеречь, по сути, уже никому не нужные укрепления. Цепи опустили, и суда спустились еще ниже по течению, поближе к лагерю. Вот, пожалуй, и все.

Впрочем, не сказать, что Ивана это не устраивало. Если в чем отличиться, чтобы закрепить успех, то тут он только «за». А вот рыть апроши[11], постепенно приближаясь к городским стенам, в этом он пас. И без его стрельцов найдется кому кайлом да заступом махать. Хотя, признаться, у его парней это получилось бы куда как лучше. Все же практика у них изрядная.

Первым его навестил де Вержи. Причем пришел не просто так, а с парой бутылочек отменного французского вина. Чтобы отметить дарованное Ивану дворянство.

— Государь сегодня вечером устраивает пир в честь успешного начала осады Азова, — начал пояснять француз, восседая за походным столиком и борясь с сургучом на бутылке.

Едва только в окрестностях появилась армия, как Иван приказал закопать все траншеи внутри двора и до конца снести былые постройки. Вместо них появился небольшой палаточный городок. А уже завтра стрельцы приступят к строительству нового жилья. Добрая палатка — это, конечно, хорошо, но с нормальной мазанкой все же не сравнится. Глина в холод дарует тепло, в жару — прохладу. А вот парусина таковых качеств лишена напрочь. Разве что от дождя прикроет.

Гостя Иван сейчас принимал в своей палатке. К слову, самой просторной в сотне. Впрочем, могло ли быть иначе. И тут дело вовсе даже не в отношении Карпова к порядку старшинства и субординации. Время такое. Стрельцы и сами не одобрят того, что их командир не выделяется на общем фоне. Если поприжало в походе, это одно. А вот так… Шалишь! Будь добр, соответствуй и не позорь своих подчиненных.

— Извини, дружище, но тебя на тот праздник он не зовет, — наконец справившись с пробкой, закончил француз.

— Не скажу, что я сильно расстроен. Ты ведь знаешь, господин полковник, я выделиться не стремлюсь. Меня вполне устраивает прочное положение и уверенность в завтрашнем дне. А вся эта суета вокруг царя, дворцовые интриги и тому подобная дребедень — чур меня стоять вровень с сильными мира сего.

— А отчего не зван-то, догадываешься?

— Догадываюсь. Первый успех свершился, пока государь был где-то… Насколько я понимаю, две недели назад он едва добрался до Воронежа и только потом помчался вниз по Дону на «Орле»?

— Ты все правильно понимаешь.

— Ну вот. Опять же, простой сотник, едва получивший дворянство, и за царским столом. Непорядок.

— Все же удивительный ты человек, Ваня.

— Нормальный я человек. Если хочешь хотя бы относительно спокойной жизни, то придерживайся простого правила. Всяк сверчок знай свой шесток. Кстати, спасибо за подсказку. Ты был совершенно прав, захвата каланчей оказалось более чем достаточно, — припоминая их разговор еще в Москве, поблагодарил Иван.

Потом принял оловянный бокал с вином и отпил немного рубиновой жидкости. Мм. Красота-то какая. Все же пить вино, от которого просто веет благородством, из оловянной посуды — это кощунство. Хрусталь. И только хрусталь.

— Всегда готов удружить. Но ты учти одно небольшое обстоятельство. Не отметить твое рвение Николай не мог. Его попросту не поняли бы. Однако в целом он твоим поступком недоволен. Все как я тебя и предупреждал.