Социализм. Некоторые вопросы теории

Кому и этот пример покажется недостаточно убедительным, пусть прочтет запись беседы Сталина с председателем американского газетного объединения Р.Говардом. Тут уж точка зрения Сталина на классовую структуру советского общества выражена без всяких околичностей и умолчаний, точно и прямо: “нет классов”, “остается лишь некоторая, но не коренная разница между различными прослойками социалистического общества”, — а по его мнению “наше общество состоит исключительно из свободных тружеников города и деревни — рабочих, крестьян и интеллигенции”, прямо называемых Сталиным “прослойками” (с.111). Здесь его ранее сформировавшиеся представления о социальной структуре социалистического общества выражены с предельной ясностью, не оставляющей места для идеологических спекуляций.

Это происходило в начале 1936 года. Социализм победил. Ситуация стабилизировалась. Номенклатура выполнила свою историческую миссию, заключавшуюся в том, чтобы руководить “беспартийной массой рабочих…, а затем и крестьян, для того, чтобы она могла прийти и пришла бы к сосредоточению в своих руках управления всем народным хозяйством”.2 Это время пришло: действительно далеко продвинувшаяся (хотя еще и неполная) социальная однородность трудящихся, завершившаяся культурная революция, единый народнохозяйственный комплекс — все говорило за то, что появляется реальная возможность выполнить намеченную Лениным задачу “сосредоточения в руках беспартийной массы управления всем народным хозяйством”. Но это значило, что объективно время номенклатуры как господствующего класса закончилось: ясно, что для выполнения этой задачи номенклатуре пришлось бы уходить с арены истории. Ну, так в чем же дело?

Сталин с присущей ему точностью формулировок объясняет: “Дело в том, что классы, которые должны сойти с исторической сцены, последними убеждаются в том, что их роль окончена. Убедить их в этом невозможно” (с. 35). Ирония истории заключалась в том, что прекрасно понимая это абсолютно верное положение в общем виде, Сталин и не подозревал, что оно может относиться конкретно также и к тому (номенклатурному) классу, интересы которого он так блестяще выражал и так прекрасно защищал — в бытность того прогрессивным классом. Но все проходит. По мере выполнения своей миссии из прогрессивной социальной группы номенклатура неуклонно превращалась в реакционную, все больше начинали чувствоваться “трещины в прогнившем здании старого строя”, все труднее становилось скрывать классовое расслоение и противоречия между все сильнее расходящимися интересами трудящихся и номенклатуры, а потому номенклатура как класс вынуждена была, подобно другим отжившим господствующим классам, “всеми средствами отстаивать свое существование как господствующего класса” (там же).

Прежде всего усилилась деятельность в идеологической области. Началась подготовка Конституции, которой предстояло играть охранительную роль, закрепляя то, “что уже есть, что уже добыто и завоевано теперь, в настоящем” (с.123). В связи с этим перед номенклатурой встала задача “уточнить социально-экономические основы Конституции в смысле приведения Конституции в соответствие с нынешним соотношением классовых сил в СССР (создание новой социалистической индустрии, разгром кулачества, победа колхозного строя, утверждение социалистической собственности как основы советского общества и т.п.)” (с. 119). Как видим, в этом постановлении VII Съезда Советов Союза ССР, принятом в феврале 1935 года, также еще речь только о неких “классовых силах”. А вот уже в ноябре 1936 года в докладе “О проекте Конституции Союза ССР” на Чрезвычайном VIII Всесоюзном съезде Советов Сталин дает совершенно четкую схему классового деления советского общества, включающую “рабочий класс”, “класс крестьян” и “интеллигенцию” (с. 122), т.е. ту схему социального деления, которая, приобретя канонический характер, сохранилась без каких-либо существенных изменений в нашей общественно-экономической и пропагандистской литературе практически по сегодняшний день.