Социум

Уже совсем рассвело. По улицам еще метались радужные сполохи ночных реклам, но город уже просыпался. Фрэнк открыл дверцы шкафа и с чувством обреченности уставился на ряды разнокалиберных кофейных банок. Их было не меньше полусотни. Процесс выбора всегда излишне утомлял Фрэнка. Обычно эту заботу брала на себя Мардж. Фрэнк даже не пытался вникать, по какому принципу она это делает. Его вполне устраивало, что кофе к завтраку был неизменно вкусен, горяч и заправлен молоком в нужной пропорции. Но сейчас Марджери досматривала прерванный сон, и Фрэнку не оставалось ничего, кроме как закрыть глаза и взять одну из банок наугад. «Свежий, бодрящий, насыщенный вкус кофе «Black hooper» сделает каждое ваше утро ярким и незабываемым. «Black hooper» теперь на 10 % больше и насыщенней» — автоматически прочел Фрэнк. Он подавил в себе желание сличить этот рекламный текст с надписью на другой, первой попавшейся упаковке, достал капсулу, вставил ее в кофейный аппарат, и отправил банку обратно на полку.

Пока нагревалась вода, инспектор бегло просмотрел распорядок дня в коммуникаторе. Расписание было плотным, предстоящее дело обещало быть серьезным. Возможно, самым серьезным за всю карьеру инспектора контроля потребления Фрэнка Вествуда.

Огромный синий медведь с перепачканной шоколадом плюшевой мордой кое-как поместился на заднее сиденье. Красный игрушечный «Феррари» пришлось впихивать в багажник. Выглядел он как настоящий, да и весил немало. Переднее кресло заняла коробка с кубиками и еще какой-то мелочью, собранной Мардж на скорую руку в комнате Эрика.

— Чего приуныл, малыш? — спросил Фрэнк, надежно пристегивая сына к детскому креслу. — Сегодня у тебя карт-бланш по случаю летних каникул. После школы выберешь любую игрушку, какую захочешь.

— Я хочу медведя, — буркнул Эрик.

— Хорошо, — сказал Фрэнк, — выберешь медведя. Какого захочешь, лишь бы он поместился в машину.

— Я хочу моего медведя, — тихо сказал Эрик, потянув к себе измазанного шоколадом зверя. — Я его уже выбрал.

Фрэнк вздохнул и взглянул на часы. Времени оставалось немного. Но все же он присел на корточки и ласково потрепал вихрастую голову сына. Восемь лет — критический возраст. В отсутствие гражданской ответственности ребенком управляют эмоции. Мальчишке надо бы уделять больше времени, но время — единственный дефицит в мире инспектора Вествуда.

— Сынок, — сказал Фрэнк, — этот медведь у тебя уже две недели, он замарался, и папа тебе купит нового.

— Я хочу синего, — упрямо повторил Эрик, отведя взгляд в сторону.

— Папа тебе купит нового синего медведя, — пообещал Фрэнк.

— Я хочу этого, — тихо сказал Эрик, — я с ним подружился.

Подбородок сына предательски дрогнул, и он отвернулся, уткнувшись носом в синтетический мех игрушки. Фрэнк снова взглянул на часы и тронул сына за плечо, но тот отдернул руку.

— Ты подружишься с другим, я тебе обещаю. Эрик… Возьми себя в руки, ты же мужчина. Давай поговорим, как мужчина с мужчиной.

Эрик покорно повернулся, размазывая по щекам непрошеные слезы.

— Ну вот, — одобрил Фрэнк, — другое дело. Ты же знаешь, какая у папы ответственная работа, верно? Ты ведь уже совсем взрослый и должен все понимать. Твой папа следит за тем, чтобы люди выполняли закон. Поэтому сам должен служить примером для всех. А ты мой сын, и поэтому должен служить примером другим детям. Ты ведь не хочешь, чтобы папе было за тебя стыдно?

Эрик мотнул головой, хотя его подбородок и продолжал кривиться.

— Ну-ну, мой медвежонок, — продолжал уговаривать Фрэнк, — папа уже говорил тебе, что мы не можем только покупать вещи. В конце концов их станет столько, что мы не поместимся в квартире. Поэтому разное старье приходится утилизировать. У твоего медведя кончился срок использования, и мы сдадим его в переработку. Таков порядок. Я слежу, чтобы все соблюдали порядок, без исключения. Все граждане. А значит, и ты. Ты тоже гражданин, верно? Мой самый лучший гражданин.

Эрик вытер слезы и кивнул.

— Да, папа.

— Вот и славно, — сказал Фрэнк, — я в тебе ни секунды не сомневался. Теперь мы поедем в школу. А на пути обратно завернем в магазин и выберем тебе подарок.

На вид ему было все пятьдесят, а по документам сорок два. Лишние годы прибавляла неухоженная борода, потертый свитер, давно вышедшие из моды очки в тонкой металлической оправе и общая запущенность. Что еще поражало в нем с первого взгляда, так это удивительное равнодушие, которым нарушитель взирал на досмотр своих вещей инспекционной комиссией. Большая часть этих вещей даже не была распакована. Единственное, чем пользовался хозяин квартиры, — книги. Столько бумажных книг, собранных в одном месте, инспектору еще не приходилось видеть. Многие из них были настолько ветхими, что едва не рассыпались от старости прямо в руках. Антикварный пережиток, не подвластный пока закону об утилизации.

— Как же вы дошли до жизни такой? — сочувственно спросил Фрэнк. — Вы меня слышите? Гражданин Вебельман!

— Я слышу вас, — ответил задержанный.