Социум

— Мне получено разобраться в обстоятельствах вашего дела, — сказал инспектор. — Не хочу скрывать, что дело серьезное. Поймите, это не праздное любопытство. Найти для вас оправдание очень сложно, пригодятся любые смягчающие обстоятельства. Поэтому я снова спрашиваю, что довело вас до такой жизни.

— До какой? — равнодушно поинтересовался нарушитель.

— До той, например, где вы сидите в старом линялом свитере.

— Но мне нравится этот свитер, — сказал Вебельман. — Я его люблю.

Инспектор вдруг подумал, как много общего у его собеседника с детьми. Фрэнку случалось не раз преодолевать упрямство Эрика, когда тот прятался за стеной показного непонимания, блокируя слух и зрение, словно закрывая невидимую дверь в ребячью душу на замок. Приходилось изрядно постараться, чтобы подобрать к этому замку ключ и восстановить контакт. Взломать воображаемую дверь ничего не стоило, но грубый подход необратимо покалечил бы детскую психику и принес только слепое подчинение вместо понимания. Фрэнк не был сторонником жестоких мер, предпочитая гибкую политику. Возможно, налаживать общение с большим ребенком следовало схожими методами.

— Вас, кажется, зовут Лев? — мягко спросил инспектор.

— Лев Соломонович, — ответил собеседник.

— А я инспектор Вествуд. Можете звать меня просто Фрэнк.

— Что вам от меня нужно, Фрэнк? — без обиняков спросил нарушитель.

Инспектор неторопливо переложил стопку книг на столе, прочитывая непонятные названия, пестревшие пугающими математическими терминами.

— Я хочу вам помочь, — ответил он. — А для этого мне предстоит разобраться, какие обстоятельства вынудили вас нарушить гражданский долг. До недавнего времени вы не имели трений с законом и считались образцовым гражданином. Поэтому я и спрашиваю, что же такое с вами случилось, Лев Соломонович.

— Я не понимаю, что вы от меня хотите, — упрямо повторил нарушитель, рассеянно теребя и без того взлохмаченную бороду.

Фрэнк показал на груду нераспечатанных коробок, описью которых занималась инспекционная комиссия, выясняя даты последнего приобретения товаров.

— Ах, это… — вздохнул нарушитель. — Бюджетом занималась моя жена… Простите, бывшая жена.

— Стало быть, семейная драма могла заставить вас позабыть о гражданском долге? — спросил Фрэнк. — Я все пытаюсь найти смягчающие обстоятельства в вашем деле.

— Драма? Не было никаких драм. Она просто собрала чемоданы, и… Но я снова не понимаю, — нахмурился Вебельман, — что вы имеете в виду?

— Господи, — фыркнул Фрэнк, — вы бесподобны! Как же можно так мало знать о мире, в котором вы живете?

— Простите, — раздраженно заметил собеседник, — меня всегда занимали несколько иные проблемы.

— Насколько я понимаю, вы математик, — сказал инспектор, кивнув на книги. — Значит, считать умеете.

— Более или менее, — иронично улыбнулся нарушитель.

— Значит, вы в состоянии вести личный бюджет в отсутствие жены. Именно это вам заявит обвинитель в суде.

— Вы сказали «в суде»?

— Да, Лев Соломонович. В суде. Именно в суде. И речь в этом суде пойдет о лишении вас гражданства. Вы понимаете, что это значит?

Вебельман снял очки и промокнул нечистым платком вспотевший лоб, силясь осознать сказанное, но у него не слишком получалось.

— Простите, — сказал он, — я никак не улавливаю логическую связь между моим бюджетом и гражданством.

Фрэнк очень глубоко вздохнул, с усилием выпустил воздух через сжатые губы и сказал:

— У меня такое ощущение, что вы проспали последние двадцать лет, Лев Соломонович. Как Рип ван Винкль.

— Не то чтобы проспал, — ответил математик, — просто, как я уже сказал, меня занимали совсем другие проблемы, из области математических задач тысячелетия.

Внезапно инспектора осенило.

— Вспомнил! — воскликнул он, хлопнув себя по лбу. — Точно! Я вспомнил! Нобелевский лауреат Вебельман!

— Вы перепутали, — ответил нарушитель, — Альфред Нобель исключил математику из своего списка. Я лауреат Филдсовской премии и Премии тысячелетия.

— Ах да, верно. Все газеты писали о вас два года назад. Вы, кажется, доказали тогда какую-то теорему?

— Гипотезу Римана. Это…

— Даже не пытайтесь объяснить, — прервал его инспектор, — все равно не пойму. Как и причину, по которой вы отказались от премии.

— Видите ли, я… из тех людей, которым нужно очень мало вещей. Поэтому…

— Это выше моего понимания, — снова перебил Фрэнк. — Вы человек недюжинного ума, это видно сразу. Такое количество книг увидишь сегодня не в каждой публичной библиотеке. Тем удивительней, что мне приходится рассказывать мыслителю такого уровня о том, что известно каждому школьнику!

— Я слишком давно учился в школе, — заметил математик, машинально приглаживая растрепанную бороду.

— Но еще есть пресса, радио, телевидение. Курсы подготовки потребителей, в конце концов. Незнание закона не освобождает от ответственности, Лев Соломонович. Dura lex, sed lex. Что вам известно относительно глобальной экономической системы?

— Ну… Тотальная глобализация… Антикризисная эволюционная политика… В общем, практически ничего, — откровенно признался Вебельман.