Социум

— Да не принимай ты так близко к сердцу, Елеся. Девочке этой все равно ничего бы не перепало. Хочешь, я тебе файлы по ее матери пришлю? И отчет из Службы безопасности и правопорядка? Ознакомишься для успокоения совести.

Елисей покусал губу и промямлил:

— Если вас не затруднит.

— Жалобы на твою девочку поступали неоднократно, между прочим, — пробубнил под нос Дормидонт Прасковьевич, отправляя файлы. — Ходила по улице, приставала к согражданам, провоцировала гаптофобию. Дважды.

«Основательно подготовились, — подумалось Елисею. — Спецы…»

— Разрешите идти? — вслух просипел он.

Начальник Службы контроля социальной эффективности по Четвертому округу повернулся к окну. За покрытым светоотражающей пленкой стеклом уходили вниз широкими ступенями полные бледных огней пояса округов. Где-то далеко в темноте пульсировала гирлянда прожекторов на Стене, освещая буферную зону. А еще дальше, в буром сумраке таяло закатное солнце.

— Ступай, чего уж. Благодарю за службу, — не глядя на Елисея, махнул рукой шеф.

Елисей поднял с кресла отяжелевшее тело и двинулся на непослушных ногах к выходу. У самой двери в спину ему ударило:

— Ты бы витаминчиков заказал себе двойную порцию. Из премиальных. А то что-то колечко твое пошаливает, — от заботы в голосе начальника волосы на загривке Елисея вздыбились. — И пешочком больше гуляй. Способствует.

— Спасибо, обязательно, — выдохнул Елисей и тихонько закрыл за собой дверь.

На улице Елисея вырвало.

Он едва успел забежать в подворотню к мусорным бакам. Потом стоял, хапая полным горечи ртом вечерний воздух Эдема. Здесь, в Четвертом округе, где расселяли «чистюль» — мизофобов, воздух пах цитрусом и хлоркой. Первое время после уличной вони Седьмого этот запах казался Елисею волшебным ароматом. Потом он просто перестал его чувствовать.

Седьмой округ. Последнее кольцо многоярусного торта Эдема. Его основание. Там, наверху сиял праздничной вишенкой Центр, мечта каждого служащего. Обитель аппарата управления. Ожившая картинка с рекламного буклета. Но на Седьмом, у самой Стены, случалось такое, о чем не писали даже самые желтые блогеры. Фотографий с видами Седьмого Кольца не найти ни в Сети, ни в проспектах. Разве что на постерах Службы безопасности и правопорядка. Мужественные лица бойцов СБ на фоне Стены, что защищает от смерти и ужаса мертвых земель каждого гражданина Эдема.

Седьмой округ. Последнее прибежище профнепригодных. Подверженных паническим атакам. Склонных к суициду. «Леммингов». Разжалованных и снятых с довольствия сотрудников Компании. Вечно пьяных и горячечных ветеранов СБ. Людей, вынужденных каждый день выходить на улицу в поисках краюхи хлеба. Или даже перебираться за Стену в надежде найти на развалинах старого мира хоть что-нибудь ценное. Отбросы. «Мусорщики».

Елисей вырос среди них. В крытой баннерами лачуге из пластиковых контейнеров. На провонявшем мочой и нечистотами щебне Седьмого Кольца.

Туда он только что отправил маленькую девочку и ее мать со старинным именем Катерина. Редким и красивым. До сегодняшнего вечера встречавшимся Елисею только раз.

Утерев накатившие слезы, Елисей различил на той стороне Четвертого Кольца фигуру поломойки. Тусклый свет фонаря не позволял разглядеть пол — только очертания форменного балахона. Сотрудник Клининговой службы держал наперевес парогенератор, будто часовой на посту, и ждал, пока офисный клерк закончит свои дела в подворотне.

«Может, это и есть та самая Катерина. Мать рыжей девочки, которая ищет папу», — подумал Елисей. Бесполая фигура, до того переминавшаяся с ноги на ногу, замерла. Елисей понял, что сказал это вслух. Когда действие бензо проходило кульминацию, мысли становились похожими на бусы, цеплялись одна за другую. Они накатывали медленными волнами. Прорывались иногда наружу.

— Так, — похлопал себя по щекам Елисей. — Соберись.

Он натянул на лицо улыбку, помахал поломойке и на ватных ногах двинулся к дому.

— Прогулка пешком, — бормотал Елисей, — это очень хорошо. Это полезно для эмоционального фона. Вот и шеф советовал. Хороший сотрудник не пренебрегает советами старших товарищей, верно?

Елисей остановился у ближайшего фонаря и подставил под его свет датчик эмо-фона. Пальцы бил мелкий тремор, но красного цвета в кольце пока не прибавилось.

— Верно, — продолжил разговор Елисей. — И работа мне моя нравится. И жить мне тут нравится. Чисто, уютно, на улицах никого. Можно говорить вслух, — Елисей на всякий случай оглянулся. Четвертое Кольцо за спиной было пустынно. Лишь перемигивались вдоль обочин колонны фонарей.

Елисея пробил озноб.

«Дело дрянь, надо поторапливаться», — сказал он про себя, кутаясь в воротник пиджака. А вслух добавил:

— Конечно, можно. Это проявление моей фобии, а в нашей Компании мы с чуткостью и пониманием относимся к каждому сослуживцу и его эмоциональным расстройствам. Главное, чтобы они не мешали согражданам и работе во имя всеобщего процветания!

Когда Елисею в листе профпригодности поставили боязнь одиночества, отец закатил попойку.