Соцветие поэтов

Читают различную ересь
на мятых страницах газет.
Твердят, с географией сверясь,
что я эмигрантский поэт.

Слова молча стерпит бумага,

она беззащитна, чиста.
Я был словно льдина без флага,
начав жизнь с пустого листа.

Пускай и ухабы, и встряски —

моё кочевое житьё,
по жизни я шёл без опаски,
терзая пера остриё.

Так пусть теперь критик циничный,

вгоняя осиновый кол,
объявит вердикт свой привычный:
он там идеал свой нашёл.

Художника судят по краскам,

поэта — по блеску пера.
Меня называть эмигрантским...
О, боже, какая мура! 

2019

Голос двух столетий

Цитаты к биографии привяжут,
Научно проследят за пядью пядь.
А как я видел небо — не расскажут,
Я сам не мог об этом рассказать.

Жизнь поэта Ивана Елагина является ярким примером судьбы наших соотечественников в страшном двадцатом веке. Уроженец города Владивостока, он провёл молодые годы в Киеве, во время войны попал там в немецкую оккупацию, прошёл тяжёлый путь беженца и по окончании войны оказался в американской оккупационной зоне, став «перемещённым лицом», или «ди-пи». Вся Западная Германия была тогда полна беженских лагерей и дипийцы не хотели оставаться в Германии. Они боялись, что могущественный Советский Союз вскоре захватит всю Европу и либеральные западные демократии не будут способны этому воспротивиться. Надо было бежать за океан, предпочтительно в Соединённые Штаты, куда Ивану Елагину, как и автору этих строк, и посчастливилось иммигрировать. Из «ди-пи» мы стали эмигрантами второй волны. Мне, одному из немногих оставшихся её представителей, дана возможность рассказать об этом времени и о моей дружбе с Иваном Елагиным, длившейся сорок лет, – со встречи с ним в 1947 году в Мюнхене и до его кончины в Питтсбурге в 1987 году.

Советская власть наложила на вторую волну клеймо «изменников Родины». Да, мы были «изменниками», но не родины, которую мы любили всем сердцем, а сталинской диктатуры, которую ненавидели, и в числе жертв которой оказался отец Ивана Елагина, поэт-футурист Венедикт Март, расстрелянный в 1938 году.

Отношение Ивана Елагина к советской власти было ясно:

О Россия – кромешная тьма
О, куда они близких дели?
Они входят в наши дома,
Они щупают наши постели…

Разве мы позабыли за год

Как звонки полночные били,
Останавливались у ворот
Чёрные автомобили…

И замученных, и сирот –

Неужели мы всё забыли?

                  «По дороге оттуда», Нью-Йорк, 1953

Нет, не забыли, как не забыли и годы войны, и эти переживания нашли отклик в творчестве поэта.

В последнее время появилось мнение, что из трёх волн российской эмиграции наша, вторая, волна не создала каких-либо значительных культурных ценностей. Такое мнение нельзя считать справедливым. Конечно, первая волна вынесла за пределы России почти весь её Серебряный век, «Мир искусства», балет Дягилева, писателей, композиторов, учёных. Третья волна – значительную часть интеллектуальной и художественной элиты Советского Союза. Число интеллигенции во второй волне было действительно гораздо меньшим – и вот по какой причине: когда началась война, советская власть сразу же стала эвакуировать квалифицированные кадры вглубь страны, и в немецкую оккупацию попали лишь те, кто по разным причинам не смог или не успел уехать в тыл. К ним по окончании войны прибавились военнопленные, уцелевшие в немецких лагерях и тоже не хотевшие возвращаться домой и становиться жертвами сталинской мести. Среди них оказалось много талантливой молодёжи, начавшей учиться ещё на родине, но созревшей и раскрывшей свои дарования уже на Западе. Иван Елагин – блестящий тому пример, но не единственный. Следует упомянуть поэтессу Валентину Синкевич, поэтов Николая Моршена, Олега Ильинского, прозаика Сергея Максимова.

У каждого отрезка времени есть свой голос. Иван Елагин был голосом нашего поколения, второй волны эмиграции. Эта волна стала связующим звеном между первой и третьей волнами, и созданное ею целиком вписывается в то, что сейчас справедливо называется «единым культурным пространством».