Сотворение любви (ЛП)

Придя на работу, я сталкиваюсь в холле с Хосе Мануэлем и одним из косовцев, действительно высоким и мускулистым, как описывала Хеновева, сидящая сейчас за своим столом, делая вид, что не слушает их разговор. Этот человек такой огромный, что схвати он Хосе Мануэля за шиворот, показалось бы, что он управляет им, как кукловод марионеткой. На его большущей шароподобной голове выделяется матово-белесая лысина. Он носит серый костюм, а поверх него черную кожаную куртку. Несмотря на то, что одежда на нем безусловно дорогая, по внешнему виду он представляет собой мелкую сошку. Все трое оборачиваются ко мне и ждут, пока я подойду к ним. Хосе Мануэль представляет меня и также называет непроизносимое имя своего собеседника. Мужчина протягивает мне огромную, как у боксера, ручищу, в которой моя попросту теряется, ее не видно. Он не сдавливает грубо мои пальцы, как я этого боялся, а мягко пожимает. Такую нежность проявляет великан, доставая канарейку их клетки. Он одаривает меня совершенно немыслимой приветливой улыбкой, которая никак не вяжется с его перебитым носом и близко посаженными маленькими глазками.

- Рад с вами познакомиться, надеюсь, наша сделка будет выгодна для всех, – говорит он. При этих словах глаза его лучезарно сияют. Он – сама искренность. Таким взглядом он мог бы убедить в своих словах и более недоверчивого.

- Я тоже, – отвечаю я, очарованный его обликом драчуна и забияки, обращенного в какую-нибудь мессианскую веру. Я так и представляю, как он приходит в тюрьму на богослужение, и все убийцы и грабители складывают на груди руки и устремляют взор к небесам, вознося Господу горячие молитвы или слова покаяния и всеобщей, вселенской любви. Эта встреча не знакомство, а прощание.

- Очень рад знакомству. Все будет хорошо, будьте уверены! – повторил на прощание косовец и ушел.

Это сразу заставило меня подумать о врачах из кинофильмов, которые говорят умирающему от рака пациенту: “Обещаю, все будет хорошо.”

Мы, уже больше десяти лет работаем вместе, но, думаю, это первый случай, когда Хеновева, Хосе Мануэль и я расхохотались одновременно. Мы хохочем и, вместо того, чтобы успокоиться, переглядываемся и снова хохочем, заражая друг друга смехом. Секретарша снимает очки, чтобы вытереть слезы, Хосе Мануэль согнулся пополам от смеха, а я вынужден опереться рукой на стену, чтобы удержать равновесие.

- Кого он мне напоминает? – качая головой и продолжая смеяться, спрашивает Хосе Мануэль, и секретарша отвечает:

- Одного из братьев Гавс из “Утиных историй”... Ай, – вскрикивает она, поднося руку к груди, будто ей не хватает воздуха, – ай...

- Тони Сопрано, только в восточно-европейской версии, – говорит Хосе Мануэль, а я думаю, что он больше похож на одного из шпиков из фильма о Джеймсе Бонде, размеры которых настолько чудовищны, что вызывают, скорее, смех, чем страх.

- Что он хотел на этот раз? Он позабыл в твоем офисе сомбреро?

- По правде говоря, не знаю.

- Не рассказывай сказки.

- Клянусь тебе, не знаю. Он пришел без предупреждения, поздоровался, спросил, как дела, и мы болтали о разных глупостях, пока он не сказал, что должен уходить. Я проводил его до двери.

- Визит вежливости.

- Откуда я знаю. Это немного пугает. Послушай, пришло время поработать.

- Видишь ли, я чувствую себя финансистом. Скорее всего, я вхожу во вкус.

У меня звонит мобильник.

- Да. Карина? Да, конечно, как договаривались, в восемь. Так, я жду тебя там. Целую.

Уверен, Хосе Мануэль хотел меня о чем-то спросить. Если бы он осмелился, то даже заметил бы, шутя: “не успел похоронить одну...” Я выжидательно смотрю на него, не соберется ли он с духом, но нет, он не решился. Хеновева тоже, похоже, ждет объяснений.

- Это была моя подружка, – говорю я, уходя от их молчаливого любопытства.

Вместо того, чтобы руководить кампанией, я спускаюсь на склад. Некоторое время я