Сотворение любви (ЛП)

он шел параллельным с ними курсом. Точно так же, как с каждым разом ресторан все больше пустел, так же и отец терял былую осанку и внешний вид, становясь все более молчаливым. Он по-прежнему обедал и ужинал вместе с семьей и находился дома по выходным, но это была лишь оболочка прежнего человека, неразумное существо без души, без собственных желаний. Когда мама спрашивала, что ему хотелось бы на ужин, он безразлично отвечал: “Что хочешь” или “Мне все равно”. Он отвечал так практически на любой вопрос. Отец от корки до корки прочитывал, по крайней мере, две газеты в день, возложив на плечи жены ответственность за семью. Теперь уже она вытаскивала семью из кризиса и двигала ее по жизни вперед. То, что происходило с отцом, длилось уже несколько лет. Тот человек, каким он стал, был похож на отца Клары и Карины, но не был им. Сестры перестали приходить к отцу утром по воскресеньям и забираться в кровать не только потому, что они выросли, но еще и потому, что он уже не откладывал в сторону газету и не встречал их улыбкой. Когда суд, наконец-то, закончился, то, несмотря на частичную компенсацию, все восприняли его, как провал. Сестры вдруг поняли, что отец сильно изменился, и эти изменения не были временными, связанными с переживаниями и стрессом, они были окончательными. Они поняли, что эти бренные останки, находившиеся тут, и есть их отец.

Рассказывая все это, Карина не сбивается с дыхания, несмотря на то, что дорога

временами очень крутая, и мне трудно за ней поспевать. Иногда я останавливаюсь и задаю ей какой-нибудь вопрос. Я делаю вид, что меня настолько интересует ее ответ, что я даже не могу идти дальше, не услышав его. “Твой отец был поваром?” или “Как он составлял меню?”, “И что твоя мама сказала о пожаре?”, “А ты никогда не подозревала его в поджоге?”

- Нет, я никогда его не подозревала, – отвечает Клара, снова продолжая идти вперед и не

обращая внимания на сотрясающий меня внезапный приступ кашля, который заставил меня снова остановиться. Я бегу за ней вдогонку, а, поравнявшись с ней, стараюсь, чтобы она не заметила мою одышку. – А вот сестра его подозревала. Иногда она подходила ко мне с видом заговорщицы, закрывала дверь и шептала так, чтобы не услышали родители: “А вдруг это был он?” Она говорила это таким радостным тоном, как будто ей и в самом деле хотелось бы, чтобы наш отец был способен на подобный поступок, возможно, глупый, безрассудный, плохо спланированный, но, по крайней мере, смелый. Этот поступок показал бы, что отец был человеком, гораздо более интересным, чем мы подозревали. Она снова и снова возвращалась к этой теме, спрашивая меня, например, не была ли мама в курсе всего, а, может, они с отцом спланировали поджог на пару. “Мама была мозгом, а отец – ее правой рукой и исполнителем”. Клара пришла к выводу, что наша мать была непричастна к поджогу, хотя и хотела его совершить. Она не выдержала бы унижения быть разоблаченной, не хотела сознаваться на допросе, на котором полисмен, возможно, обращался бы к ней грубо и без должного уважения. Но, вполне вероятно, что поджог она и спланировала, убедив отца в необходимости мошенничества по отношению к страховщикам. Вот отец и купил горючее. Мы представляли отца в темном ресторане с пластиковым бидоном, доверху залитым бензином, похожим на пиромана, которого мы видели на картинке в книжке о мятежниках и террористах. Хоть мы, играючи, и представляли себе нашего отца, крадущегося ночью к ресторану с бидоном в руке, а потом освещенного первыми всполохами огня, на самом деле я никогда в это не верила. Я говорила Кларе, что наши родители абсолютно нормальные люди, а нормальные родители не поджигают ресторан и не планируют аферу. Впрочем, я считаю, что подавляющее большинство тех, кто совершает подобные вещи, нормальные люди до того самого момента, пока их фантазии не заканчиваются планом, и они не решают пойти по иной дорожке, сделав шаг, который основная масса людей не делает. И только этот шаг приводит их к тому, что они престают быть нормальными людьми. Говорю тебе, что я не могла поверить в то, чтобы мои родители сделали подобное. В конце концов, Клара устала от этой темы, перестала интересоваться семьей и пустилась во все тяжкие.

Самое интересное то, что сестра была права. Это были не просто ее буйные фантазии для