Соучастники

Теперь ты не наряжалась. Каждый день на тебе было простое полосатое платье. Когда похолодало, ты вытащила из чемодана осеннее бежевое пальто. Я заставал тебя на палубе. Ты стояла, чуть перегнувшись через перила. Я заговаривал с тобой – и ты отвечала слабо и беспомощно, как растерявшееся существо.

– Это бесконечно, бесконечно… – раз сказала ты.

Постоянно на «Титане Рона» были лишь мы и твоя знакомая, Валерия Николаевна, из нашего посольства в Берлине. Остальные пассажиры сменялись каждые пять-семь дней. Я и не разговаривал ни с кем, кроме тебя и Валерии.

Какая она, Валерия?.. Несколько мужеподобная, с широкими руками и большими ногами, лицом бледная, брови – светлые-светлые. Волосы – в толстой косе, переброшенной через плечо. «Снежная Валерия» – ты о ней сказала. Пожалуй, соглашусь с тобой. С нее стоило срисовать «Зимнюю королеву» из норвежской сказки.

Мы были оторваны от мира. В новом месте нам приносили свежие газеты, но они лишь показывали, насколько мы отдалились от обычной жизни. Мы плыли в бесконечности. На суше творились революции, угрожали войной, обзывали фашистами и коммунистами. Валерия научила нас любить эти глупые новости. Началось с Италии.

– Не планируете посетить Италию? – спросила меня Валерия за ужином. Она сидела в кресле, перебросив голые ноги через подлокотник. – Наши свергли фашистов, повесили их диктатора. Хотите посмотреть?

Как ни далек я был от политики, я прочел новость с увлечением. Весть из живой Вселенной!

Валерия рассказывала об Италии. Какое-то время она работала в Риме, но разочаровалась в своем женихе. С удивлением я узнал: больше всего она мечтала выйти замуж за революционера. Теперь она расстроилась. Она, получается, порвала отношения с лидером протеста в Италии. С ее стороны это было неправильно. Нынче она делала ставки на новую жертву, а именно на молодого предводителя «левых» в Германии.

– Зачем нужно обязательно выйти за революционера?

– Я человек романтичный, – легко ответила Валерия.

– Но есть не менее романтичные профессии.

– Какие?

– Музыкант. Поэт.

– А, вы о себе.

– Нет-нет, – испугался я.

– А что испугались? Очень вы нужны!.. Хотите, расскажу? – посмеиваясь, спросила она. – Знаете, раньше я была ребенком. Вы были ребенком?.. Так, я была ребенком. Хуже – я была ребенком женского пола. Хуже – я была впечатлительным ребенком женского пола. Нет, хуже…

– Вы не отвлекайтесь, – напомнил я.

– А-а-а. На Пасху – мне было девять лет – мне нагадали, что я выйду замуж за человека, который сделает нашу революцию. Я буду очень любить его. А потом он храбро погибнет за наше дело, а я останусь уважаемой вдовой. Ну, как?

– Ну…

– Это пустяки, – весело сказала Валерия. – Именно мне доверят вывесить красный флаг – символ нашей победы. После смерти мужа на баррикадах.

– Обязательно революционеру погибнуть на баррикадах? – полюбопытствовала ты.

– Конечно. Это называется сакральной жертвой.

Валерия должна была сойти в Киле и ехать в Берлин. Она боялась, что революция случится раньше, чем желанный революционер на ней женится. Оттого она каждое утро спрашивала, далеко ли до Киля. Было далеко. Валерия пожимала плечами и замолкала.

Когда повеяло осенью, мы полюбили проводить дни на кушетках на палубе. Валерия перечитывала газеты, ты пыталась осилить одолженного у меня «Чапаева на диване», а я тупо смотрел в морскую зелень, в горизонт. Бывало, я засыпал, наклонив шляпу к глазам. Просыпался – а вы все читали. А чем было заняться мне?

8.

Вечерами я приходил в твою каюту. Ты сидела, обхватив ноги руками. Дневное платье ты сбрасывала на пол. Я садился на единственный стул и начинал рассказывать. Чтобы развлечь, пересказывал известные книги. Болтал о не-жизни без тебя. Ты рассказывала о маме, об институтских временах. Нам было тоскливо. Апатично ты напевала о Богемии, а я вспоминал историю о черноволосой еврейке, что заворожила священника и воспользовалась его любовью, чтобы сбежать от испанской Инквизиции.

– Хоть бы кончилось это поскорее… – сказала ты. – А если мы никогда не сойдем на берег?

– Это невозможно, – логично ответил я.

– Если мы умрем в море… Ты бы хотел гнить в земле или опуститься на…

– Не хочу знать.

– Мы тут умрем, – с отчаянием сказала ты.

– Ты хочешь умереть? – серьезно спросил я.

– Я хочу, чтобы все закончилось. Я хочу умереть. Я не могу больше! Я задыхаюсь тут!

– Со мной?

– Нет, конечно, – со злостью сказала ты. – Я хочу покинуть этот корабль. Хочу, чтобы он затонул! Хочу, чтобы мы все погибли!

– Хорошо.

Я решительно встал. Ты посмотрела с удивлением.

– Ты уходишь?

– Я иду топить корабль.

– Вот как, – сказала ты. – И как ты собираешься нас потопить?

– Не знаю. Доверюсь воображению. Хочешь потопить его вместе со мной?

– Ну… А что нужно?

– Я тебе скажу. Нам нужно выйти на палубу.

Ты решила идти в пижаме. Я уговорил тебя набросить поверх пальто. Мы вышли в промозглый осенний воздух.

Над палубой зависли кристаллики льда. Ты протянула ладонь, чтобы взять один, но я перехватил твою руку. Волосы твои сливались с темнотой, а лицо – кукольный овал с замершими открытыми губами, с посиневшими ресницами у расширившихся глаз.