Соучастники

– Там ничего нет, – сказал я, указывая на горизонт. – Темнота. Вообрази, что эта тьма заканчивает мир.

– Не хочу. Я хочу выйти из темноты. Хочу освободиться.

– Хорошо, Алиса. Я тебя освобожу.

Спокойно я отвел твои руки, свои прижал к твоим глазам. Твои веки оказались влажными и мягкими.

– И что мне нужно? – спросила ты.

– Просто… постой так.

– Очень хорошо, – сказала ты.

Как во сне, ты чуть прислонилась ко мне.

Со вспыхнувшей яркой силой нас отбросило друг от друга. На мгновение мне почудилось, что я лишился слуха. С тошнотою я вставал, цеплялся за что-то стальное. Ты попалась мне справа. Как молния, мелькнуло твое ошеломленное лицо.

– Ты жива? Все хорошо?

– Я… я… жива.

– Что это было? Словно… толчок.

– Посмотри! – Ты показала.

Мы на полной скорости влетели в черное шарообразное нечто. Позже нам сказали, что то была фашистская военная база, брошенная без присмотра после поражения фашизма в Италии.

9.

Вдвоем мы пошли к капитану. Пустили нас неохотно.

Он стоял у зеркала и завязывал галстук. На нас посмотрел с живым удовольствием.

– Вы пришли жениться? – осведомился он.

– Нет, – ответил я.

– Странно.

– А нынче кто-то должен жениться? – поинтересовалась ты.

– Я был уверен, что женитесь вы.

– Нет, мы…

– Послушайте, – перебил я тебя, – вы знаете, что корабль тонет?

Он был очень удивлен. На мгновение мне показалось, что он меня не расслышал, но потом лицо его приняло сочувственное – но не то, что я хотел – выражение.

– Неужели? – иронично спросил он.

– Там страшная пробоина, – сказал я. – Посмотрите сами, если не верите.

– С чего бы ей быть, пробоине?

– Но мы столкнулись…

– Вам показалось.

В ошеломлении я замолчал. Честно признаюсь, я был готов услышать любую отговорку, любое восклицание страха или счастья. Но протестовать против ироничного «вам показалось» было бессмысленно.

– Я уверен… – с жалобой котенка залепетал я.

– А я уверен, что все хорошо. Я тут главный. А вы кто?

– Я пассажир, который хочет жить, – с новой яростью сказал я.

– Пожалуйста.

– Что – пожалуйста?

– Вы вольны жить. Я не запрещаю.

Снова болтовня зашла в тупик. Ты с тревогою переминалась с ноги на ногу.

– Но… если мы тонем… – тихо прошептала ты.

– Вы? Тонете? Я вам сочувствую. Я не тону. Закройте дверь.

Мы вышли. С новым выражением страха ты уткнулась в мое плечо. Впервые ты была столь слаба со мной – слаба по-иному, слаба со страстью к жизни. Задержавшись носом у твоей шеи, через шевеление твоей крови в венах, я понял, как в тебе встрепенулись сильные чувства, как ты хочешь остаться на этом свете – и как ты боишься из него уйти.

Мы побежали, настороженно выслушивая свои шаги. Возвратились к испугавшему нас месту. Наклонившись, можно было смотреть, как вплетается чернота в волокна нашего временного убежища там, в самом низу. Мокрая тьма струилась с быстротою крови.

– Марочка, я не хочу, – внезапно воскликнула ты. – Там холодно и страшно.

– Ничего не поделаешь.

Любимая жизнь твоя не сопротивлялась мне. Знаю, ты доверилась мне инстинктивно, как единственному живому человеку на этом корабле. Как никто, я понимал: ранее ты боялась ожидания жизни, а нынче боишься ожидания смерти. Как ранее ты в отчаянии себя спрашивала, долго ли тебе еще плыть, так и теперь ты страдала, размышляя, сколько ждать тебе осталось до конца.

– Если мы обречены… – шепотом сказала ты. – Лучше я брошусь сразу! Сейчас же!

– Нет-нет.

– Не могу больше ждать! Не могу! Если мы умрем, лучше умереть сразу!

– Я спасу тебя, Алиса, спасу.

– Как? Как?

– Не знаю. Не нужно здесь стоять. Ты замерзла.

– О, какая разница?

Я отвел тебя в твою каюту. Бессильно ты присела на одеяло.

– Одевайся, – сказал я. – Путешествовать в пальто на пижаме – сомнительное удовольствие.

А я пошел спрашивать. В персонале смотрели на меня с презрительным изумлением; не знаю уж, из чего я черпал силы для бестолковых расспросов. Единодушно пришли к мнению, что я несколько спятил после «морской болезни» и неплохо бы выбросить меня на ближайшей остановке. Не встретив понимания, я решил стучаться к пассажирам, но мне не открывали – то ли заснули, то ли испугались моих отчаянных просьб. Только Валерия вышла ко мне. Она была в красной шелковой пижаме и с черной «сонной» маской на лбу.

– Вы пришли за моей музыкальной шкатулкой?

– За… какой музыкальной шкатулкой?

– Я так понимаю, вы заснуть не можете, – сказала Валерия. – А помните, я рассказывала, что моя шкатулка может усыпить любого.

– Неважно. Вы знаете, что мы тонем?

– Но мы не тонем, – уверенно сказала Валерия.

– Нет, тонем! – разозлился я из-за ее сопротивления.

– Так отчего капитан не скажет, что мы тонем?

– Не знаю! Он не верит, что мы тонем!

– Но, значит, мы и не тонем!

– Вы… хотите сойти на берег живой? – уже посадив голос, спросил я.

– Пожалуй.

– Так собирайтесь. Мы уплываем.

– В далекое странствие?

– Именно так.

10.

Ты ждала меня сидя. У ног стоял маленький чемодан с яркой наклейкой: «Бангкок, с пожеланиями долгого пути». Черные пышные рукава спустились с плеч, шея, из-за теней в каюте, казалась длиннее и тоньше. Словно живая трость, пришло мне в голову.

Я сел и обнял эти жаркие плечи.

– Поскорее бы, – прошептала ты.