Совдетство. Узник пятого волнореза

— Надоели! Идут и идут! — сердито объяснил гость, натягивая задравшуюся трикотажную тенниску на тугой живот. — Сколько можно! Имею я право на отдых? А еще говорят, у людей денег мало. Много у них денег, курицы не клюют! Вот закрылся и к вам!

— А чего один? Нельку-то где потерял?

— Не отпустили. Напарница заболела. А ресторан сегодня забит. Я заходил за ней — бегает с подносом, как лошадь намыленная. Попозже придет… — С этими словами Давид выставил на стол бутылку с красной этикеткой «Букет Абхазии».

— Ого! — оценили женщины, любившие сладкие напитки.

— Дефицит! — кивнул Башашкин, произнеся это слово с присвистом, в точности как Аркадий Райкин по телевизору.

— Если под прилавок хороший товар прятать, тогда все скоро станет дефицитом! — сердито заметила казачка.

Вторая бутылка, выставленная завмагом, оказалась армянским коньяком с пятью красными звездочками.

— Ого! — воскликнул дядя Юра. — Где мои семнадцать лет?

— Может, развяжешь, Михалыч, на недельку? — мечтательно спросил труженик прилавка. — Как в старые добрые времена! Погудим…

— Ага, а за чертями потом ты с ним гоняться будешь? — сварливо уточнила тетя Валя.

— Нина Егоровна, мясо ставить? — снова нежно спросил Диккенс.

— Вот пристал, черт волосатый! Погоди! Остынет. Ладно, садимся! Наверное, моего врач не отпустил! — Она тяжело вздохнула. — Наливайте уж!

Нас с Лариком погнали мыть руки. Сбоку от «Храма раздумий» к старому инжиру, от которого остался полутораметровый пень, был привинчен алюминиевый умывальник. На ровном круглом спиле в жестяной банке от леденцов, прибитой гвоздем, лежало хозяйственное мыло. Мой друг для блезира погремел железным стержнем, разбрызгивая воду, и пошел к столу, а вот я основательно потер руки шершавым, как пемза, коричневым бруском. В прошлом году, хватаясь за все грязными пальцами, я заработал такой понос, что дня три выходил из «Храма раздумий» лишь для того, чтобы размять ноги, так как в позе орла они быстро устают и затекают. Когда я вытирал насухо ладони висевшим на гвоздике вафельным полотенцем со штампом пансионата «Апсны», у калитки появилась сгорбленная фигура. Это был изможденный старик в мятом обвислом костюме, явно с чужого плеча. В руках он нес круглую коробку с тортом. Видимо, ошибся адресом, здесь такое бывает, отдыхающие ходят друг к другу в гости, не зная местности, а улица Орджоникидзе, извиваясь, делает почти петлю, да еще ветвится тупиками.

— Гражданин, вам кого? — громко спросил я.

— Пацан, не узнал, что ли? — послышался знакомый прокуренный голос.

— Дядя Сандро?!

— А кто ж еще? Разуй глаза, Юрастый!

— Паха-а-ан! — закричал Ларик, метнулся навстречу отцу и повис у него на шее, как девчонка.

Вокруг них, счастливо лая, метался восторженный Рекс.

8. Пир горой

Утром я проснулся рано. В комнате пахло свежей побелкой и мебельным клеем, снаружи гомонили птицы, а южное солнце, едва встав над горами и пробившись сквозь листву, уже припекало лицо: на окна пока еще не повесили шторы. День обещал быть жарким.

— «Главное сегодня не сгореть!» — подумал я, ворочаясь и вспоминая, как по неосмотрительности «обугливался» в прошлые годы.

Жуть! Я слышал, за границей уже придумали специальный крем: намазался и загорай весь день — даже не покраснеешь. Интересно, почему они там, за рубежом, раньше нас до всего додумываются? В чем тут дело? Лида считает, вся беда в бюрократии, вот, например, БРИЗ регулярно отправляет рацпредложения в главк, а их там кладут под сукно. Я представил себе большой канцелярский стол, застеленный зеленой скатертью, которая буквально вспухла от засунутых под нее рацпредложений. «В „Правду“ надо писать!» — говорит в таких случаях наш сосед дядя Коля Черугин. Он, кстати, когда-то пожаловался в газету, что детям в нашем Балакиревском переулке негде побегать-поиграть, в итоге для нас соорудили скверик на углу. «Печать — большая сила!» Даже если тебя в простой стенгазете «протащат» за опоздания на урок, все равно действует на нервы. А тут напечатали в типографии в жутком количестве экземпляров да еще засунули в каждый почтовый ящик!

Ребристая раскладушка, застеленная тонким матрасом, больно давила спину, я, колебля шаткую конструкцию, перевернулся на живот и продолжил критические раздумья. Ну, зачем, например, делают эти дурацкие спальные сооружения из трубчатых перекладин, реек и пружин? Самые лучшие раскладушки были у нас в детском саду, простые — дальше некуда: деревянные схлопывающиеся козлы с двумя продольными брусками, к которым крепился обивочными гвоздями брезент — ни складочки, ни поперечинки, нигде не жмет, не давит — лежишь, как у Христа за пазухой! Воспитательницы ходят мимо и следят за тем, чтобы дети со своими глупостями не игрались. А что еще делать в тихий час, если не хочется спать?