Из глины он тебя лепил,податливую, словно глина.А я тогда еще любиллегко,доверчиво,старинно.Он убеждал тебя, что тыне то, что есть.Ты замирала.Свои кудряшки подбирала,меняла детские черты.Он поправлял рукою позу,корпел, неловкий ученик,и из поэзии на прозупереводил тебя в тот миг.Ты в восхищении застыла.Лепил он, лестью заманя.Ты незаметно уходилаи от себяи от меня.Хотела крикнуть,но смолчала.Была сладка тебе беда.Ты все тончала и мельчала —и растворилась без следа.Вот выставлена.Ну и что же?Да это вовсе не она.Изображенье у окнас той, выдуманной мной, не схоже.Ни в чем ее не нахожу,легко смеюсь стряпне бездарнойи мимо кошечки базарнойтак равнодушно прохожу.Та, что любил, — в моей судьбе,я выдумал ее, как сказку.А этугипсовую маскупосмертную —возьми себе.
Милая, не знаю, что это со мною,Сколько солнца в мире! Кружат птичьи стаи…Все по тем же тропкам я брожу с тобою,Ты глядишь лукаво. Любишь ли — не знаю.Отчего страдаю — долго, молчаливо?Слов в душе так много непроизнесенных.К золотым кувшинкам поманила ива,Подмигнули маки на полях зеленых.Я целую руку, как листок полыни,Руку, что ласкает, может, без значенья.Смотришь — и не видишь. В этой легкой стыниЕсть очарованье свежести вечерней.Я тебя, родная, крепко обнимаю.Все боюсь, что в буре вдруг да потеряю.
1946
По тропинкам степным
Перевод В. Кочеткова
Много раз воспевал я родные просторы,Синеву небосвода, морскую стихию,И озерную гладь, и зубчатые горы,И поляны в цвету, и чащобы глухие.По тропинкам степным мое детство бродило,По зеленым холмам с их красою неброской.И печаль по душе моей юной скользила,Словно облака тень по крестьянской полоске.Дорог мне и поныне край юности милый,Рад я небу родному и полю родному,Только нынче открылись в нем новые силыИ знакомая песня звенит по-иному.Стал я зорче глазами и сердцем моложе,Предо мной распахнулись бескрайние дали.И родные напевы теперь мне дороже,И родные просторы роднее мне стали.