Советская поэзия. Том второй

Отрубленную вижу голову
И боевые слышу гулы,
А кровь течет по камню голому
Через немирные аулы.

И сабли,

что о скалы точены,
Взлетают, видевшие виды.
И скачут вдоль крутой обочины
Кавказу верные мюриды^{174}.

Спросил я голову кровавую:

— Ты чья была, скажи на милость?
И как,
увенчанная славою,
В чужих руках ты очутилась?

И слышу вдруг:

— Скрывать мне нечего,
Я голова Хаджи-Мурата,
И потому скатилась с плеч его,
Что заблудилась я когда-то.

Дорогу избрала не лучшую,

Виной всему мой нрав тщеславный… —
Смотрю на голову заблудшую,
Что в схватке срублена неравной.

Тропинками, сквозь даль простертыми,

В горах рожденные мужчины,
Должны живыми или мертвыми
Мы возвращаться на вершины.

«…И на дыбы скакун не поднимался…» Перевод Я. Козловского

Аркадию Райкину

…И на дыбы скакун не поднимался,
Не грыз от нетерпения удил.
Он только белозубо улыбался
И голову тяжелую клонил.

Почти земли его касалась грива,

Гнедая,
походила на огонь.
Вначале мне подумалось:
«Вот диво,
Как человек, смеется этот конь».
Подобное кого не озадачит,
Решил взглянуть поближе на коня.
И вижу:
не смеется конь, а плачет,
По-человечьи голову клоня.

Глаза продолговаты, словно листья,

И две слезы туманятся внутри…
Когда смеюсь,
ты, милый мой, приблизься
И повнимательнее посмотри.

«С годами изменяемся немало…» Перевод Я. Козловского

С годами изменяемся немало.
Вот на меня три женщины глядят.
— Ты лучше был, —
одна из них сказала.
Я с ней встречался десять лет назад.

Касаясь гор заснеженного края,

Вдали пылает огненный закат.
— Ты все такой же, — говорит вторая,
Забытая пять лет тому назад.

А третья, рук не размыкая милых,

Мне жарко шепчет, трепета полна:
— Ты хуже был… Скажи, что не любил их… —
Каким я был, не ведает она.

Журавли Перевод Н. Гребнева

Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.

Они до сей поры с времен тех дальних

Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса?

Сегодня, предвечернею порою

Я вижу, как в тумане журавли
Летят своим определенным строем,
Как по земле людьми они брели.

Они летят, свершают путь свой длинный

И выкликают чьи-то имена.
Не потому ли с кличем журавлиным
От века речь аварская сходна?

Летит, летит по небу клич усталый —

Мои друзья былые и родня.
И в их строю есть промежуток малый —
Быть может, это место для меня!

Настанет день, и с журавлиной стаей

Я полечу в такой же сизой мгле,
Из-под небес по-птичьи окликая
Всех вас, кого оставил на земле.

Берегите друзей Перевод Н. Гребнева