Советская поэзия. Том второй

Мы жили в палатке
с зеленым оконцем,
промытой дождями,
просушенной солнцем,

да жгли у дверей

золотые костры
на рыжих каменьях
Магнитной горы.

Мы жили в палатке,

как ветер, походной,
постели пустели
на белом восходе,

буры рокотали

до звездной поры
в нетронутых рудах
Магнитной горы.

А мы приходили,

смеялись и жили.
И холод студил нам
горячие жилы.

Без пляски в мороз

отогреться невмочь,
мы жар нагоняли
в походную ночь.

А наш гармонист

подыграл для подмоги,
когда бы не стыли
и руки и ноги.

Озяб гармонист

и не может помочь,
озябла двухрядка
в походную ночь.

Потом без гудка

при свинцовом рассвете
мы шли на посты,
под неистовый ветер,

большим напряженьем

ветра превозмочь,
упрямей брезента
в походную ночь.

А мы накалялись

работой досыта,
ворочая скалы
огнем динамита.

И снова смеялись —

от встречи не прочь
с холодной палаткой
в походную ночь.

Под зимним брезентом

в студеных постелях
мы жили и стыли,
дружили и пели,

чтоб нам подымать

золотые костры
нетронутой славы
Магнитной горы.

Чтоб в зареве плавок

сгорели и сгасли,
как гаснут степные
казацкие сказки, —

метельный разгон,

ураганный надрыв
стремительных ветров
Магнитной горы.

Чтоб громкий на версты

и теплый на ощупь,
как солнце, желанный
в походные ночи,

на тысячи створок

окошки раскрыл
невиданный город
Магнитной горы.

Мы жили да знали

и радость и горе,
забрав, будто крепость,
Магнитную гору…

За рудами суши,

за синью морей
красивая слава
грохочет о ней.

Мы жили да пели

о доле рабочей
походною ночью,
холодною ночью…

Каленая воля

бригады моей
на гордую память
осталась о ней.

Мы жили, плясали

без всякой двухрядки
в холодной палатке,
в походной палатке…

На сотни походов,

на тысячи дней
заветная песня
осталась о ней.

«Всю неоглядную Россию…»