Советы юным леди по безупречной репутации

Изъян храбрых поступков, подумалось Элизе, заключается в том, что они и близко не приносят той радости, какую можно было бы ожидать. На самом деле, если судить по последствиям, чувство вины, беспокойство и страх были точно такими же, как после поступка трусливого. Впрочем, не совсем. Ибо из-под терзаний, опасений перед лицом грядущего, тревоги, что семья, возможно, никогда ее не простит, прорастало крохотное зерно удовлетворения – если решение Элизы окажется самой чудовищной ошибкой в жизни, по крайней мере, это будет ее собственный выбор, а не выбор, сделанный за нее.

Наемный экипаж замедлил ход, приближаясь к Сомерсет-хаусу. Королевская выставка проводилась в здании, которое когда-то, двести лет назад, принадлежало семье ее покойного мужа, и почему-то только сейчас, в этот самый момент, Элиза разглядела иронию, заключавшуюся в этом совпадении. Интересно, если бы она подписала картину своим именем, это обеспечило бы ей более выгодное место? Размещение полотен в Сомерсет-хаусе отдавалось на усмотрение специального комитета, и расположение могло быть как очень выигрышным (на уровне глаз, в ближайших от входа залах – такие места обычно отводились для членов академии), так и средним, и отвратительным (на потолке, в печально известном Восьмиугольном зале, где царил полумрак). Элиза понятия не имела, где окажется ее портрет.

Они въехали во двор, и Элиза расправила плечи. Время пришло. Когда она посещала выставку в детстве, по зданию сновали толпы людей, однако сегодня она, видимо, будет в числе первых посетителей. На входе ей сразу предложили каталог, но, даже зная, что этот том представляет собой незаменимый путеводитель, указывающий на расположение выставленных предметов искусства, Элиза его не купила. Она сочла встречу с портретом слишком знаменательной, чтобы идти к ней кратчайшим путем.

Вместо этого она принялась неторопливо обходить залы один за другим в сопровождении Пардл, так же восторженно распахивая глаза, как в первый свой визит сюда, много лет назад, когда она шла рядом с матерью, держась за ее руку, и они вместе пытались отыскать дедушкины работы. Картины висели на стенах так тесно, что у зрителя разбегались глаза, и взгляд Элизы скользил от портретов к пейзажам, картинам маринистов, историческим полотнам, перемешанным между собой. Она позволила взгляду свободно блуждать, не обращая внимания на имена художников, но останавливалась перед теми работами, которые вызывали в ней интерес. Она рассматривала миниатюры, гравюры, скульптуры и с восхищением думала о множестве искусных рук, создавших такие великолепные произведения.

Элиза прошла в пятый зал, где полюбовалась гигантским батальным полотном на восточной стене, переступила порог шестого. И внезапно застыла на месте. Ибо там, прямо напротив входа, ровно на уровне глаз висел ее портрет. И хотя Элиза пришла сюда специально, чтобы увидеть его, все равно у нее перехватило дыхание. Он действительно здесь.

Его написала она.

Элиза не отрывала от портрета глаз, и Мелвилл на картине отвечал ей насмешливо-вопросительным взглядом, словно спрашивая: «А кого ты ожидала тут увидеть?» Она ощутила, как по ее лицу расползается улыбка. Несмотря на все треволнения, несмотря на неопределенность будущего, в этот момент она испытывала лишь ликование. Ее работа висит здесь, среди полотен величайших мастеров Европы, на выставке, которая, как ей казалось в детстве, возвышается на недосягаемой высоте, на небесах. Это было непостижимо.

Она сама не знала, сколько простояла там, перед своей картиной, поняла только, что через некоторое время в зал начали входить люди. Большинство из них, судя по тому, о чем они разговаривали друг с другом, были художниками – участниками выставки. Некоторые замедляли шаг перед той стеной, напротив которой стояла Элиза, – кажется, ее портрет уже вызывал дискуссии.

– Как ты думаешь, кто это написал? – спросил один из джентльменов у своего спутника.

Пятна краски на его руках подсказали Элизе, что его картина, вероятно, тоже где-то здесь, висит на одной из стен.

– Похоже на руку Джексона. Мог он так пошутить – тайком протащить картину, не подписав ее своим именем?

– Нет-нет, – возразил его приятель. – Палитра совсем не такая, как у Джексона. Полагаю, более вероятно, что это работа Этти[25], мой мальчик. Взгляни, какой своеобразный стиль.

Они постояли у картины еще немного, пытаясь угадать автора и перечисляя мужские имена, потом отошли. Мелвилл на портрете искоса взглянул на Элизу, чрезвычайно позабавленный, и она ответила немного печальной улыбкой.

– Леди Сомерсет?

Повернув голову, Элиза увидела мистера Бервика.

– Добрый день, – сказала она, улыбнувшись в знак приветствия.

– Доброе утро! – ответил он. – Вы пришли рано.

– Хотела избежать толкотни, – просто объяснила Элиза.

– Вижу, вы уже обнаружили загадку года! – шутливо заметил мистер Бервик, кивнув на портрет.

– Верно.

– Полагаю, у вас нет никаких догадок по поводу автора?

Элиза покачала головой.