Совиная башня

Ноги сами несли его к узким оконцам, откуда видно было стройку лойтурской крепости. До самого основания стёрли Совиную башню, ничего не осталось, кроме подземелий.

Телеги и горы привезённого камня – всё было припорошено свежим снегом. Пока Ежи скрывался от зимы в тёплых комнатах замка, за его стенами день сменился ночью, и снег успел покрыть весь город.

Было тихо и до ужаса пустынно. Ежи пугала серость зимней ночи, пугали развороченная земля и опустевший берег озера там, где всегда стояла Совиная башня. Прежде Ежи опасался её, почти ненавидел, как ненавидел всех чародеев, кроме Милоша и Стжежимира, но что-то изменилось в его душе.

Он всегда тосковал по ни разу не виденному отцу, тосковал по потерянной родной душе, по своему защитнику и наставнику. Часто в детстве Ежи представлял, что его отец сражался на Трёх Холмах среди других пехотинцев, сражался среди обычных кметов и ремесленников, созванных в ополчение, но отец оказался чародеем. Он не стоял в общем строю, не держал в руках топор, он высекал пальцами молнии и заставлял землю содрогаться.

Вдруг пол под ногами пошатнулся.

– Э-э-э-э-эр-р-р…

Из-под земли раздался вой. Восточное крыло закачалось, затряслось.

Ежи не удержался на ногах и упал.

– Курва! Сюда, сюда! – сквозь рёв прорвался человеческий голос.

Но земля вновь гулко зарыдала, и плач её, подобный рычанию медведя, разнёсся по всему замку, добрался до каждого угла и полетел дальше, в город.

Ежи ухватился руками за подоконник и подтянулся наверх.

– Сюда! На помощь! – вопили внизу.

Огромный провал образовался у озера – чёрная зияющая, точно пасть зверя, яма, из которой полезли люди. Они быстро заполонили берег, зазвенела сталь.

– На помощь! Помогите!

Голоса смешались с рёвом и дребезгом. Лишь отдельные слова удавалось урвать у бури. Кричали и на лойтурском. Охотники.

Снова затрясло замок, и Ежи вцепился в подоконник что было сил, опасаясь выпасть из окна.

В темноте никак нельзя было понять, от чего бежали Охотники. Ежи не сразу понял, что далеко внизу на белом снегу мельтешили не только люди.

– Чудища! Чудища!

Из глубины земли послышался довольный рокот.

Совиная башня не была до конца разрушена. Там, внизу, таились ещё древние силы, прорывались наружу, пожирали живое.

Ворон на замковой башне закричал в ночи, и ему ответили встревоженные птицы, взмыли в небо, собираясь в стаи, и закружили чёрным вихрем.

Над Совином запел надломленно колокол.

Глава 23

Рдзения, Совин

Месяц лютый

Всё прошло пугающе быстро. Затихли крики, не слышны стали звериные рыки. Ежи стоял, прижавшись к каменной стене, и не смел выглянуть наружу. За окном медленно проплывало серое зимнее утро. Вокруг Совиной башни стояла мёртвая тишина. Звуки битвы сместились ближе к городу.

Тело одеревенело, не было сил сдвинуться с места. Ежи закрыл глаза, но по-прежнему видел, как летели в разные стороны человеческие руки и ноги, как растекалась по снегу кровь. В ушах стоял пронзительный крик. Ежи зажал уши руками, но всё равно слышал его так же громко, так же ясно.

– А-а-ар! – зашелестел воздух, и на окно приземлился чёрный ворон. – А-а-ар! – повторил он, щёлкая клювом. – Е-эж-жи, – проговорил он с трудом. – Е-эжи!

Юноша вздрогнул. От страха он не сразу сообразил, что перед ним непростая птица.

С первыми словами из горла вырвался слабый писк:

– Бабка Здислава? – спросил он робко. – Это ты?

Ворон кивнул.

Ежи судорожно выдохнул пару раз. Ужас не отпускал, руки дрожали, клацала челюсть. Его трясло то ли от холода, то ли от страха. Опасность была далеко внизу, в замке нечисть не могла его достать, но всё человеческое существо, всё разумное, что заставляло жить, дышать и выживать, кричало, что нужно бежать прочь из замка, из города, из этих проклятых невинно пролитой кровью земель.

Но во встрече со Здиславой было что-то из прежней, менее одинокой жизни, и это привело Ежи в чувства.

– Как ты здесь оказалась?

Птица наклонила голову на один бок, на другой, встрепенулась, похлопала крыльями.

– Ы! Ты! – выговорила она.

– Ты за мной? – удивился Ежи.

Он подошёл ближе, чтобы лучше рассмотреть Ворона, и невольно увидел часть двора, усыпанного мёртвыми изуродованными телами. Дальше, там, где некогда стояла Совиная башня, зиял чёрный провал. Ежи плохо мог что-либо разглядеть издалека, но оттого воображение рисовало ещё более страшные картины.

Ворон издал странные нетерпеливые звуки. Он явно хотел что-то рассказать, объяснить, но слишком тяжело каждое слово рождалось в мощном клюве.

– Иди, – выплюнул он, вытянув голову. – Иди! Туда. Вниз, вниз!

И, переборов себя, птица стала повторять одно и то же:

– Вниз, низ, низ.

Ежи перевёл взгляд на разверзнувшуюся дыру в земле, уводившую глубоко под основание замка и башни.

– В подземелья? – Ежи подумал, что старая Здислава сошла с ума.

Ворон нетерпеливо закивал головой.

Из груди парня вырвался рваный, точно кашель, смех.

– Даже не подумаю. Ты смерти моей хочешь?