«Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том I. СССР до 1953 года

Зимой в совхоз не ездил, а летние каникулы большей частью проводил в совхозе. Там мы от первого до последнего дня в основном купались на Тереке. До реки с километр, у реки плоский берег, на котором раньше был абрикосовый сад. Совхоз на высоком берегу – метров 200 над рекой. Берег реки у совхоза голый, обрывистый. Мы ныряли, валялись, плавали на другой берег, заросший камышом. К обеду шли домой, обедали и валялись на полу в прохладной комнате. Вечером в клубе устраивали танцы. Спали на сарае. Однажды проснулись, почувствовав взгляд фаланги. Фаланга сидела на плече спящего. Кусаться она не стала, а, почувствовав движение, прыжком скрылась в соломе, на которой мы спали. Укус фаланги очень болезненный, но редко бывает смертельным, а вот укус тарантула бывает смертелен, но он среди людей не живет. Нам было интересно, как поведут себя «пауки в банке». Мы посадили в полулитровую банку фалангу и тарантула. Они сидели по разным сторонам банки, и вели себя не «как пауки в банке». Стали их подталкивать палочками друг к другу. Для них это было сигналом: «на меня нападают». Тарантул угрожающе поднял лапку, а фаланга бросилась и своими громадными клешнями откусила ее. Это происходило при каждом подталкивании, пока тарантул не остался без ног. Это была оборона, сами они, в отличие от людей, не спровоцированной агрессии не проявляли.

В какие-то из каникул, мы, разнообразя отдых, сходили с ночевкой на Терский хребет, который был от нас в семи километрах, чтобы посмотреть, что собой представляет этот хребет. Лес по склону хребта только со стороны Терека. И там, в полосе шириной несколько километров, в 93-м и в 96-м воевали. Вот уже более полутора сотен лет мы стараемся покорить «Мцыри». Нет, не поработить, а приручить их быть нашими друзьями. А они все эти полторы сотни лет «схватив рогатый сук» сражаются с хищником.

Ну что они сопротивляются, мы же не виноваты, что нам хочется Владеть Кавказом, ведь, не для того же мы покорили черкесов, чтобы носить черкески. Ну, хочется нам собственные снежные горы иметь, хочется землицы кавказской.

В совхозе сложилась хорошая компания, с которой мы купались, танцевали и иногда устраивали под несколькими деревьями, оставшимися от абрикосового сада, пикники с легким виноградным вином. В самом совхозе тогда совхозники винограда не выращивали.

Несколько раз Макар Семенович позволял мне взять лошадь в конюшне и покататься верхом – разумеется, в седле. Иногда он разрешал нам с Валиком по совхозным полевым дорогам вести машину, на которой он объезжал поля.

В город он теперь ездил не на лошадях, а на «Москвиче», который выделили на совхоз. Дорога от Грозного до Червленой была спрофилирована, но без твердого покрытия, так что в сырую погоду езда по ней была искусством. Шофер сам выбирал, где ехать по дороге, выбирая колею, а где, следом за другими, объехать непреодолимые рытвины по утрамбованному участку поля.

Домашнее хозяйство вели тетя Люся и бабушка – весь день у плиты, чтобы накормить 8 человек. Естественно, что уход за огородом в поле и около дома был нашей обязанностью. В конце дня в хозяйственные работы включалась мама. Как эта фотография контрастна в сравнении с ее логойской фотокарточкой, а лиса эта для украшения молодой женщины была куплена еще до войны. Как-то мне мама вспомнила о своей радости трикотажному платью, которое я привез ей в первый отпуск после окончания института. Я не помню, сообразил ли я как-либо отметить свой второй приезд, кроме подарка в виде собственной персоны. Через 50 лет мне стало стыдно.

В хозяйстве были утки, куры, гуси. Была и корова. Однажды эта корова чем-то объелась, и ее стало «пучить». Чтобы вышли газы, стали гонять ее бегом, бегом, а потом вставили в анальное отверстие бутылку без дна и выпустили газы. Спасли корову. Телят выращивали до полуторагодовалого возраста и потом молились, чтобы мясо на базаре в Грозном было подороже, чтобы можно было справить одежду детям директора совхоза, который обладал правом, т. е. был хозяином, и был обязан организовывать работу сотен рабочих на 10 000 гектаров! Имение как у Троекурова, а достаток… теоретически выше, чем у совхозного рабочего. Для себя Макар Семенович, когда забивали скотину для совхозной столовой, мог выписать немного мяса по себестоимости, но только на еду. Для продажи – ни, ни. И дворец его из четырех комнат располагался в бараке. И кукурузу для своей живности растил в поле на выделенном совхозом участке. Нашей обязанностью во время каникул в совхозе была прополка этого участка. Такие участки выделялись для всех рабочих. Такие вот были «красные помещики» в Советское время. В наследство детям он мог оставить только почетные грамоты.

Сам выбрал – и в трущобе рай