«Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том III. СССР после 1988 года

Я пишу фрагментарно о том, что мне в данный момент показалось интересным. В действительности событий и решений было больше. На съезде было даже принято решение о наделении республиканских партий широкой автономностью, но все это, в том числе и мой совет, были мышиной возней при пустых полках – наступила….

Агония

Еще более гранитные, чем Горбачев, столпы империи причину нарастающего движения захлестывающей страну волны катастрофы видели только в слабости Горбачева и даже в его предательстве интересов страны, когда он допустил свой «плюрализм» ради, как они считали, похвальных слов и поощрительных улыбок со стороны западных империалистов. Все ему ставилось в вину – и «демократия» и «социализм с человеческим лицом». Все до него было так спокойно, так хорошо (для них). Как будто они не видели, что страна еще до Горбачева стала колбасу получать по карточкам.

Они решили, что страну надо спасать, и что они способны это сделать. Они не хотели и боялись возврата к Сталину, который на кол сажал соратников. Они не хотели к Брежневу, полагая, что снижение темпов развития было из-за всеобщего разгильдяйства. Они хотели вести партию и страну к дисциплине и порядку Андропова, чтобы чиновники не парились в бане в рабочее время, хозяйственники не воровали, и чтобы все жили на трудовые доходы. Они не понимали, что народ не хочет ни к Сталину, ни к Брежневу, ни к Андропову. Народ не хочет назад ни к чему. Поздно!

Я был на дежурстве, когда ко мне пришел сторож соседней базы, в клубе которой был телевизор и сообщил, что сейчас будет важное сообщение. Это было в августе 1991 года.

Последовало официальное сообщение о том, что в связи с болезнью Горбачева его место занял Янаев и что создан ГКЧП (государственный комитет чрезвычайного положения).

Через некоторое время выступил Ельцин с осуждением содеянного.

Я был буквально потрясен глупостью организаторов ГКЧП, которые допустили Ельцина к микрофону. Для осуществления такого мероприятия, как смена власти, в первую очередь должен быть разработан подробный план, а здесь в город вошли танки, но без указания цели похода – просто идти, чтобы попугать? Кого? При намерении захватить власть в первую очередь нейтрализуют возможных противников и соперников, а здесь боеспособного Ельцина отпустили с дачи, а сомневающегося, руками разводящего Горбачева заблокировали на даче. При любом подобном мероприятии в первую очередь берут в свои руки средства информации и коммуникации: почту, радио, вокзалы, а здесь к микрофону допустили Ельцина, не узнав, о чем он будет говорить, не записав и не проанализировав его выступление предварительно.

Три первоочередные задачи не только ими не были решены, но они это еще и продемонстрировали на телеэкранах, продемонстрировав этим свою глупость.

Лина в ужасе звонит ко мне:

– Ты слышал? Страшно. Неужели все? – Она испугалась возврата к Сталину.

– Лина, успокойся, это агония. Вот теперь действительно для них все. Понимаешь, это их агония!

Ну, кто такой Янаев? На что надеялись организаторы? Они надеялись на поддержку народа или они надеялись на силу? Неужели им было не достаточно Тбилиси, Баку, Вильнюса, Риги? Вот теперь получили Москву. Организаторов арестовали. Кто арестовал? Кто арестовал начальника армии? Кто арестовал начальника КГБ, который сам предназначен для проведения арестов? Какая существовала сила, способная арестовать высших руководителей силовых структур государства? Кто разрешил создание параллельных силовых структур?

Или силовые структуры быстренько переподчинились, наплевав на присягу?

Мятеж был подавлен, не оказав сопротивления.

То ли на радио, то ли в газете было высказано предположение, что мятежники предполагали в Ельцине своего союзника. Они с Ельциным действительно оказались на одной стороне, только не Ельцин им помог, а они помогли Ельцину свергнуть и Горбачева и их самих. Они дернули за цепь беззакония, и Ельцин с радостью ухватился за эту цепь, и утвердил её в качестве основополагающей в последующей политике российского руководства.

Толпа в центре Москвы ликовала, уверенная, что двери Европейского дворца распахнулись, и мы вошли в сверкающий зал демократии и благосостояния.