«Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том III. СССР после 1988 года

Почему я голосовал за компартию? На первых выборах я с полной убежденностью голосовал за демократическую партию Травкина. А когда увидел, что все эти партии ничего в глазах народа не стоят и никакого влияния на политику не оказывают, я стал голосовать за компартию, чтобы в Думе была хоть какая-либо оппозиция. Государство без значимой оппозиции деградирует. И оппозиция в той демократической Думе была. Была она разношерстна, неорганизованна, но шли нормальные парламентские обсуждения. Я не знаю, нашли бы они лучший путь, чем путь Гайдара, или нет, но Гайдар и Ельцин решили прекратить всякие обсуждения в Думе, где за обсуждениями могли последовать решения!!!

Новоявленные собственники, которые «стеснялись» сказать, откуда у них капиталы, и те, кто стремился присвоить еще не присвоенное, бросились на защиту «фабрик, заводов, газет, пароходов». В попытке блокировать возможные решения парламента был проведен бессмысленный «референдум», на котором спрашивалось: кто за проведение реформ. Ну, кто же будет против реформ – весь народ жаждал реформ, дискуссия в Верховном Совете велась о содержании реформ, но такой вопрос на наше голосование не мог быть поставлен.

Гайдар, допуская к приватизации преступников, стремился, как можно быстрей, сформировать слой собственников, которые уже никогда не допустят возврата к власти идейных коммунистов.

Он добился своей цели. Еще только почуяв угрозу, эти собственники не остановились перед новым откровенным преступлением, и Гайдар встал на их сторону.

Ельцин понимал, что не может народ остаться безучастным к наглому нарушению конституции, но народ был в разброде – если уж в нашей маленькой, можно сказать, интимной компании, был полный разброд мнений, хотя все понимали, что совершено беззаконие. Многие политически небезразличные к судьбам России граждане предполагали, что, может быть, правы ельцинские телевидение и радио в том, что могут из праха возродиться те пылкие революционеры, которые ради идеи могли миллионы пассивных воспитывать трудом в лагерях по всей стране. Не могут! Вы испугались огородного чучела, которым прикрывался Ельцин. Современные «коммунисты» обросли жирком сами и детям хотят благополучия.

Что коммунисты не несли угрозы демократии, «демократы» знали, но коммунисты требовали контроля над деятельностью частного капитала – вот только из-за этого и уничтожили новые собственники зачатки парламентаризма в стране. Все без исключения понимали, что Ельцин совершил преступление, но часть людей под воздействием пропаганды СМИ это преступление оправдывала. Единства мнений в народе не было.

Ельцин своим указом поднял уже выпавшую в осадок муть в виде маркашовцев и баркашовцев, своим радикальным указом он дал повод для их радикальных (в том числе, возможно, и кровавых) действий, и, таким образом, развёрз пропасть для кровавого подавления зарождающегося в России парламентаризма.

Через несколько дней какие-то партии ни партии, в общем, какие-то организации сумели повести народ к осажденному парламенту. В колонны влились и откровенные дебоширы, и шовинисты, и, как сообщали СМИ, самые настоящие сторонники воссоздания прежнего тоталитарного строя с однопартийной системой власти. Для Ельцина их наличие в толпе было подарком – именно на них он указывал, как на своих врагов, потому что они были врагами и всего народа. В парламенте были фантазеры, считающие возможным с помощью этой толпы немедленное восстановление конституционного строя. Ворвалась толпа в Мэрию, помчались в Останкино, аппаратную которой власти при подходе «бунтовщиков», на всякий случай, подожгли. Для себя Ельцин подготовил запасную площадку ТВ в Мытищах и на Шаболовке. Произошло смещение понятий. Поднявшего против парламента и конституции бунт Ельцина и его сторонников назвали защитниками, а защитников парламента и конституции назвали Бунтовщиками (в их ряды действительно влились и одиозные личности). Руцкой заметался: то он отдает приказ военным громить бандитов, на что кто-то из них отвечает: «Сам ты бандит», то взмаливается через милицейскую рацию к командирам с той и с другой стороны (других средств подать свой голос у него не было):

– Только не стреляйте, не надо крови. Только не стреляйте.