«Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том III. СССР после 1988 года

Как-то во время застолья (обратите внимание, потомки, мы – рядовые обыватели, имели возможность собраться за столом) обсуждали недавний эпизод из заводской жизни, в котором очень заслуженный рабочий (постоянно на досках почета был) из-за того, что он на какое-то время по какой-то причине оставлял завод, не получил акций завода. Это его так обидело, что у него случился инфаркт со смертельным исходом. Особенно этим была потрясена известная на заводе активистка Давидова, а знакомая ей заводской юрист Токарева говорит: «Ну что Вы распыляетесь, о какой справедливости может идти речь, Вы знаете, сколько акций получил директор завода?» и называет цифру. Я уж забыл, то ли несколько сотен, то ли несколько тысяч. Давидова от возмущения чуть не порвала свои девять штук. Хотя в то время мы еще надеялись на дивиденды.

Увы, наш завод продолжал катиться в пропасть. Построенные перед крахом громадный корпус прочностных испытаний, громадная термичка с совершенным новейшим оборудованием, корпус компьютерного проектирования, стенды для испытания двигателей – целый научный комплекс, все оказалось брошенным. Зарплату не платят, квалифицированные кадры разбегаются.

Прекращение Великого Эксперимента

Я пишу о 90тых годах, которые стали уже историей. Сейчас 90-тые годы упоминают в одной связке с годами революционной смуты и Отечественной войны, а ведь нас в 90-тые никто не громил – сами себя громили, и это вызывало естественный протест у части депутатов, предлагались меры исправления выбранного курса.

Шло нормальное (горячее) парламентское обсуждение. Дискуссия шла уже больше года. По мере ухудшения положения в стране число сторонников исправления курса увеличивалось. Рядом был Китай, где в ходе реформ жизненный уровень рядовых китайцев постоянно и планомерно повышался. Где не поджигали дома бедняков, чтобы на их месте построить дворцы для богачей, где не отнимали землю у крестьян, а заводы у рабочих. Китай, раньше покупавший у нас автомобили и станки, в результате реформ стал нам продавать автомобили и станки. Гайдару пришлось исполнить роль мальчика для битья. Его сменил Черномырдин, ставший по сообщению какого-то то ли журнала (Форбс что ли), то ли какой-то газеты, первым миллиардером России. На что Черномырдин сказал:

– Да ну, что за чепуха.

Смена премьера не изменила курса и не успокоила депутатов. Дискуссия продолжалась.

Новые «собственники» и азартные идеалисты – реформаторы почувствовали угрозу экспроприации экспроприированного. Ельцин не был способен подправить курс, он не был реформатором, он был дубиной в руках новых хозяев и пошел на пролом, издав указ о роспуске парламента. Конституционный суд оценил этот указ, как противоречащий конституции, а по конституции, если президент нарушает конституцию, он отстраняется от должности, и его обязанности до новых выборов исполняет вице-президент.

Ах, как обрадовался Руцкой – он теперь президент, он даже какие-то указы начал издавать. Рано радовался, для этого надо быть другим «Руцким».

Ельцин разогнал конституционный суд и отключил подачу электроэнергии в здание парламента, где депутаты уж больно разговорились. А правительство и силовые структуры были в руках Ельцина.

Вице-президент Руцкой, который на законных основаниях должен был стать президентом, не сумел привести к согласию с собой военных, дезорганизованы были профсоюзы, растерялся сам Верховный Совет. Среди большинства депутатов ещё высок был, по сравнению с Руцким, авторитет Ельцина. Ельцин был политиком. К власти он пришел не случайно – он шел к ней целенаправленно. Райком, горком, обком, Политбюро. Партия вручала власть не случайным людям, а тем кто на деле доказал свою деловитость и преданность руководству. Каждая из этих ступенек требовала незаурядного ума. Да, в оппозиции Горбачеву он оказался случайно, по глупости самого Горбачева, но, когда он, в конце концов, осознал свое положение лидера оппозиции, то стал действовать решительно, жестко и целеустремленно.

А Руцкой? До этого Руцкой выступил несколько раз с мелкотемьем по поводу преступности среди военных чиновников, чем настроил их против себя. Руцкой не был политиком, он был всего лишь летчиком, хоть и генералом. Верховный Совет не привел Руцкого к присяге – мелок, он не добивался власти, она случайно оказалась рядом, на расстоянии протянутой руки. В руки ее не вложили. На стороне Руцкого – не личности, а символа, как ступеньки к своей власти, была такая сильная личность, как Хасбулатов, и часть коммунистов, недовольных тем, что не смогли отстранить Ельцина парламентским импичментом, но и Хасбулатова, и коммунистов побаивались. Ну, а раз на сторону «законного» президента не встали военные, то не признали Руцкого и члены правительства, и губернаторы. Руцкой и те члены парламента, которые возмутились произволом Ельцина, оказались изолированными в здании парламента, освещенном парафиновыми свечами. Остались на стороне Ельцина и большие СМИ – они уже свое получили и не хотели, и боялись перемен.

Ельцин основательно подготовился к путчу.