«Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том III. СССР после 1988 года

Русский язык Леня начал понемногу осваивать в семилетке, а основные трудности начались, когда он пошел в восьмой класс. Средняя школа была в Подбельске в 18-ти километрах от дома. Там говорили кто по-русски, кто по-мордовски, а в школе все преподавание шло на русском языке. Чтобы хорошо учиться, надо было привыкнуть думать на русском языке о школьных предметах. Было трудно, но преподаватели понимали, что мордовским ребятам тяжело, и по мере возможностей помогали им; занимались дополнительно, используя и русский, и мордовский языки.

Из Подбельска домой ходили или пешком, или на лыжах только на выходные. Общественного транспорта тогда не было. Жили на квартире у знакомых, хозяйка и готовила им. Продукты на неделю или приносили, или по случаю завозили из дома. Для посещения школы купили ему туфли на несколько номеров больше, чтобы на дольше хватило. До этого и в семилетку ходил только в лаптях. У Лени хорошо шла математика и физика, так что картина «Трудная задача» Богданова-Бельского с мальчиком в лаптях, как с него написана. Только преподаватель был не мужчина с тонким интеллигентным лицом, а такая же, как они, полукрестьянка, которая, чтобы прожить, вынуждена была и картошку, и капусту, и свеклу выращивать, а может быть, еще и корову иметь, или другую какую живность.

В 53 году по случаю смерти Сталина был объявлен траур, и школьников отпустили по домам. Леня с товарищем домой пошли на лыжах. Когда до дома оставалось совсем ничего, и из-за небольшого холмика виден был дым из печных труб, они, подходя к небольшому овражку перед деревней, подняли глаза и остолбенели. Рядом с родной деревней они встретились со стаей волков. Леня, как лесной житель, волков и раньше встречал, но так, чтобы нос к носу. От волков-то и на беговых лыжах не спасешься, а на ребятах были валенки, привязанные к лыжам кожаным ремешком и веревочкой. Нелепой была бы сама мысль, если бы она возникла, о специальных лыжных ботинках. Летом лапти, зимой валенки, весной и осенью кирзовые или резиновые сапоги, и только для школы туфли. Что делать? Куда деваться? Полная обреченность перед судьбой. Был гон, и намерение волков предугадать было невозможно. Никогда в жизни не пришлось ему испытывать такого страха, как при этой встрече. Волки тоже остановились в нерешительности: перед ними были два человека. Хоть и маленьких, да два, но тут на счастье, откуда ни возьмись, выскочила лиса, которая мышковала в недалеком омете соломы, и волки бросились за ней.

«Не чуя ног и усталости, бросились мы домой. Отец побежал в правление, рассказал молодым ребятам, которые взяли ружья и верхом поехали по следу. Через некоторое время принесли нам показать лисий хвост – все, что осталось от лисы».

После школы Леонид Дорошев поступил в Вольское военно-авиационное техническое училище. Люба уже училась в медицинском. Учился сын хорошо, в увольнения ходить не любил, когда приезжал домой, родители не могли нарадоваться на подтянутого стройного сына, как далеко он был теперь от мальчика в лапоточках. Дома, гордый сознанием своей силы, званием курсанта, Леня с удовольствием помогал по хозяйству.

После блестящего окончания училища получил диплом техника и офицерское звание.

Началось офицерское скитание – куда пошлют, и в 1958 году в Батайске на свадьбе друга он встретил Валентину Михайловну Толкачёву.

Её отец – Михаил Павлович прожил почти 90 лет (1905 – 1993). Родился он в селе Чиканзино Нижегородской губернии, но потом в поисках заработка перебрался на «сытный» Дон. Там иногородний (не казак) Михаил нашел только место грузчика, но жизнь на Дону была более достойная, чем в Нижегородчине – сильные молодые руки торговому люду были нужны. Платили неплохо, жених он был видный и покорил своей виртуозной игрой на балалайке Машу – такую же иногороднюю красавицу – черноокую, чернобровую, с громадной косой полуцыганку, полуукраинку Юрину бабушку по матери, – Марию Андреевну Масько.

Её отец – прадед Юры по женской линии, из цыган. Из Украины – перенаселенной «житнице России» он с женой – украинкой Наталией, перебрался на Дон, где жизнь была и посытней, и повольготней, чем на щирой Украине. На Дону он подрядился в ямщики.

Он и погиб, как в песне поется: «Там в степи глухой, замерзал ямщик…». Конь по знакомой дороге привез замерзшего хозяина мертвым. Никто там вскрытия не делал, замерз и замерз. Осталось после него пятеро детей.

Один из сыновей – брат Марьи, цыган Петр Андреевич Масько в Махачкале был начальником железнодорожного узла и устроил мужа сестры – Михаила Павловича Толкачева кочегаром на паровозе, а дальше кочегар подучился и стал помощником машиниста, а затем бывший грузчик стал машинистом.

Обосновались они в Батайске.

Жизнь наладилась, не только в семье, но и в стране. Машинисты, наряду с металлургами и шахтерами были в стране самыми уважаемыми профессиями – на деньгах был изображен – шахтер, и зарплата у них самих была высокая. Прилавки магазинов в городах были заполнены и были доступны для рабочей аристократии.