«Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том III. СССР после 1988 года

В одном Егор Тимурович может быть спокоен: сотворенные им собственники собственности не отдадут. Я представляю, как костьми ляжет на своих ста с лишним гектарах Никита Михалков. Как обхватит их руками, и будет верещать: «Не отдам, не пущу, моё». Я представляю, как могучей грудью искусства встанет Алла Пугачева на защиту собственности тех, кто ее и Никиту кормит, покупая дорогие билеты.

Я уж не говорю о защите своей собственности капиталистами.

Между прочим, я тоже, защищая свои шесть дачных соток, обхвачу их руками. Не важно, какая у тебя собственность, важно, что ты собственник. Частная собственность превращает человека в зверя, дети судятся с родителями, братья и сестры, деля наследство, становятся врагами. Появились бригады киллеров, специализирующихся на заказных убийствах. Заказчики нанимают их ради приобретения чужой, или для защиты своей частной собственности. Сформировался слой собственников, о появлении которого на просторах России мечтали реформаторы. Эти собственники стреляют друг в друга не ради того, чтобы поднять культуру и благосостояние граждан.

И, может быть, было бы хорошо, если бы такие собственники перестреляли себя сами или с помощью киллеров, и свалились бы с шеи народной? И обрел бы народ вновь свободу работать на своем заводе, на своей земле, жить в своей квартире, не боясь, что тебя выселят, свободу выписывать журналы и газеты, и ходить в театр.

«Не дождетесь» – народ забыл изобилие, мы помнит талоны». Поезд истории уже ушел. Заднего хода история не имеет, потому что новое всегда несет элементы прогресса.

Я не хочу возврата к прошлому, со свободой в быту и в культуре, потому что я хочу еще и демократии, но с сохранением свободы в быту и культуре. О культуре особо: культура должна быть доступна всем слоям населения, а вот производство культуры при политическом свободомыслии должно быть ограничено, в соответствии со смысловым предназначением культуры, очень строгими рамками нравственности, чтобы культура несла в народ культуру, а не бескультурье.

За 70 лет Советской власти мы так и не смогли прийти к настоящей демократии, поэтому народ поддержал всё обещавшего Ельцина.

Но в отличие от Егора Тимуровича, я сплю хорошо. Сотворенный капиталистами и их слугами политический строй принял такие формы, что в жизни страны от меня ничего не зависит. Какая разница, кто с меня шкуру будет драть – шкура одна, а претендентов на шкуру много. Белый хлеб с маслом у меня есть, к пенсии я еще «блокадные» добавки получаю. Я успокоился; мы устойчиво встали на рельсы развития «страны рабов, страны господ, где правят всем мундиры голубые» и где, задумавшись, молчит народ. Тот, который, как и я, живет в тепле и сытости? И действительно, если человек живет в тепле и сытости, так чего ему еще не хватает? Зрелищ, что ли..

Древний циник сказал, что народу надо дать хлеба и зрелищ, чтобы он был доволен, и народ не будет устраивать волнения. Но в первую очередь хлеба – зрелища нужны только сытому человеку.

Исходя из этого гениального определения, подданных правительства я делю на две части: на производителей «хлеба», которые базируются на естественных науках, и на производителей «зрелищ», которые занимаются искусством сочинения и исполнения, в том числе и политического климата.

До 91-го года интеллигенция сферы материального производства (хлеба), включая врачей и педагогов, и интеллигенция сферы духовного производства (зрелищ), включая поэтов и спортсменов, находились практически на одинаковом уровне по благосостоянию, и были едины в своем стремлении к свободе.

После 91-го года творцы и исполнители в сфере производства «хлеба» в своем большинстве по материальному достатку опустились и оказались ниже прежнего уровня, вплоть до нищеты. Они оказались в растерянности: как же так, «хотели, как лучше»…

Творцы и исполнители производства «зрелищ», т.е. идеологические работники (слуги) нового строя, творящие духовную пищу развлечений и размышлений, судя по публикациям, оплачиваются лучше, чем оплачивались идеологические работники коммунистической партии, и по материальному достатку поднялись значительно выше прежнего уровня. Они стали «богатыми», вошли в те 10% народа, которые могут позволить себе зарубежную поездку, новый автомобиль и квартиру.

До 91 года журналисты ругали тогдашний «социализм», надеясь в результате модернизации получать больше. После 91 года эти журналисты защищают теперешний капитализм, боясь, потеряв то, что заимели, получать меньше.

Нынешние демократы, а это в основном производители зрелищ, больше всего боятся демократии, потому что темный народ в режиме охлократии может проголосовать за всё что угодно. У журналистов, добившихся успеха в пропаганде идеологии капитализма, голос дрожит от возмущения и страха оттого, что к власти может прийти толпа и журналистам станут платить как хорошему токарю.