Читаем Современная китайская драма полностью

В а н  Л и ж у н. О! И не жалко, да еще на шелковой вате! (Бросает в сторону.) Я сколько раз говорила, а она помалкивает, оказывается, давным-давно все уже рассчитано… Ну конечно, сыта, всем обеспечена, так есть время шить возлюбленному жилет на вате. У меня нет столько лишних денег, чтобы держать дармоедку-портниху!

М э н м э н. Дармоед — это плохое слово. Кто так говорит, тот макака.

В а н  Л и ж у н (крайне удивлена). Кто тебя этому научил?

М э н м э н. В парке несколько бабушек так сказали. Я им сказал, что бабушка даром хлеб ест, а они сказали, что за такие слова мою попку надо распороть.

В а н  Л и ж у н. То-то жилищный комитет пригласил меня поговорить о чем-то. Кто-то ее сильно поддерживает, и здорово причем!


Появляется  б а б у ш к а  Г о  с коляской, в которой стоит газовый баллон и корзинка с овощами.


Г о (к Лижун). О! Ты уже дома? Еще не завтракала? Я купила жареные лепешки. Перекуси пока.

М э н м э н. Бабушка, я хочу жареную лепешку.

Г о. Сейчас, помой сначала руки.

В а н  Л и ж у н. Мэнмэн, не трогай, холодные жареные лепешки есть нельзя!

Г о (кладет лепешки). Я тебе приготовлю завтрак.

В а н  Л и ж у н (холодно). Я уже ела.

Г о (достает мелочь). Сегодняшние покупки. Ты оставила шесть юаней. На юань купила фаршу, пять мао — капуста, поменяла баллон, всего получается пять десять. Девяносто сдача. (Кладет на стол.) Что будем есть на обед? Может, пельмени слепить?


Ван Лижун не реагирует.


М э н м э н. Пельмени, с мясным фаршем.

Г о. С одним только фаршем получится слишком жирно, бабушка добавит немного капусты, так вкуснее.

М э н м э н. Нет! Я хочу только с мясом…

В а н  Л и ж у н. Ладно тебе! Ненасытный какой. Мать получает гроши, столько ртов накормить непросто. А тебе подавай мясную начинку. Ишь чего захотел!

М э н м э н. Нет! Нет!

Г о (уговаривая). Лапушка! Не капризничай, покажи-ка мне цветы, которые ты нарисовал. О! Неплохо!

М э н м э н. Бабушка, я хочу тот, настоящий цветок! (Протягивает руку, хочет взять.)

Г о (останавливая). А вот этого нельзя. Эти цветы срывать нельзя. Они для того, чтобы на них смотреть, а если сорвать, они завянут, и больше их никто не увидит.

В а н  Л и ж у н (бьет Мэнмэна по руке). Непонятливый ребенок! Это самая любимая бабушкина вещь, сломаешь, бабушка этого не переживет. Попробуй только еще раз тронуть!

М э н м э н (громко плачет). Зачем ты меня бьешь…

Г о. Лижун, что сегодня с тобой? Что ты на ребенке вымещаешь злость. Если что на душе, говори мне.

В а н  Л и ж у н. Ой! Разве я посмею. А вдруг кто узнает, скажут, что я бесчеловечно отношусь к свекрови. Такого обвинения мне не вынести.

Г о. О чем это ты? (Берет таз и хочет уйти.)

В а н  Л и ж у н. Не нужно. Не смею вас утруждать. Можете отныне быть только бабушкой, и все!

Г о (не выдержав). Лижун, Мэнмэну скоро шесть лет. В течение стольких лет разве я сказала что лишнее? Я ни в чем не виновата перед тобой. А упрекать зря нельзя, нельзя болтать что попало!

В а н  Л и ж у н. Я болтаю что попало? Ладно же. Раз уж до этого дошло, лучше все сказать начистоту. Ваш сын — не большой начальник. Тех грошей, что он зарабатывает, на разносолы не хватает. У вас всего-то забот, что приготовить поесть, постирать да присмотреть за Мэнмэном. Когда я была к вам несправедлива? А вы повсюду сплетничаете обо мне, говорите, что я жестоко отношусь к свекрови. Что вам надо, скажите сразу, нечего меня зверем выставлять.

Г о (потрясена). Ты… Ты что же это такое говоришь?

В а н  Л и ж у н. Не прикидывайтесь непонимающей. Все вам ясно. Хотите найти себе жениха, бросить Мэнмэна на произвол судьбы? Хотите выйти замуж, кто вам не велит? Вы сами решаете все. Разве старшее поколение с чем-нибудь считается?

Г о (от гнева не знает, что делать). Ну… Что ты несешь?! Ничего подобного…

В а н  Л и ж у н. Ничего подобного? (Берет жилет.) А это что? Дарим жилеты, получаем конфеты. Какие нежности, куда там молодым. И не боитесь, что внук засмеет!

Г о (выходит из себя). Послушай, что ты чушь несешь? Садовник Ду один-одинешенек, ну что с того, что я сошью ему жилет? По-твоему, никакого внимания друг к другу у людей, живущих по соседству, не должно быть, что ли? Где земля, а где небо. Когда говоришь, надо все же придерживаться середины.

В а н  Л и ж у н. Тогда скажите, что за большой начальник из издательства бегал в жилкомитет наводить обо мне справки? Что это значит?

Г о. Какой еще большой начальник? Какой комитет? Я ничегошеньки не знаю.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Батум
Батум

Пьесу о Сталине «Батум» — сочинение Булгакова, завершающее его борьбу между «разрешенной» и «неразрешенной» литературой под занавес собственной жизни,— даже в эпоху горбачевской «перестройки» не спешили печатать. Соображения были в высшей степени либеральные: публикация пьесы, канонизирующей вождя, может, дескать, затемнить и опорочить светлый облик писателя, занесенного в новейшие святцы…Официозная пьеса, подарок к 60-летию вождя, была построена на сложной и опасной смысловой игре и исполнена сюрпризов. Дерзкий план провалился, притом в форме, оскорбительной для писательского достоинства автора. «Батум» стал формой самоуничтожения писателя,— и душевного, и физического.

Михаил Александрович Булгаков , Михаил Афанасьевич Булгаков , Михаил Булгаков

Драматургия / Проза / Русская классическая проза / Драматургия
Человек из оркестра
Человек из оркестра

«Лениздат» представляет книгу «Человек из оркестра. Блокадный дневник Льва Маргулиса». Это записки скрипача, принимавшего участие в первом легендарном исполнении Седьмой симфонии Д. Д. Шостаковича в блокадном Ленинграде. Время записей охватывает самые трагические месяцы жизни города: с июня 1941 года по январь 1943 года.В книге использованы уникальные материалы из городских архивов. Обширные комментарии А. Н. Крюкова, исследователя музыкального радиовещания в Ленинграде времен ВОВ и блокады, а также комментарии историка А. С. Романова, раскрывающие блокадные и военные реалии, позволяют глубже понять содержание дневника, узнать, что происходило во время блокады в городе и вокруг него. И дневник, и комментарии показывают, каким физическим и нравственным испытаниям подвергались жители блокадного города, открывают неизвестные ранее трагические страницы в жизни Большого симфонического оркестра Ленинградского Радиокомитета.На вклейке представлены фотографии и документы из личных и городских архивов. Читатели смогут увидеть также партитуру Седьмой симфонии, хранящуюся в нотной библиотеке Дома радио. Книга вышла в год семидесятилетия первого исполнения Седьмой симфонии в блокадном Ленинграде.Открывает книгу вступительное слово Юрия Темирканова.

Галина Муратова , Лев Михайлович Маргулис

Биографии и Мемуары / Драматургия / Драматургия / Проза / Советская классическая проза / Самиздат, сетевая литература / Документальное / Пьесы