Современная португальская новелла

Легко сказать, «к вашим услугам»! Дом без всяких удобств, даже без электричества, да еще в километре от казармы. Деревянный выщербленный пол скрипит… Какие глупости, слов нет! Позже, когда эти речи пришли мне на память — казалось, я слышу их впервые, — я оценил всю смехотворность затеи. «Ага, дело в том, будет ли здесь Лия?» — сладко пел чей-то голос. «Успокойся: на субботу и воскресенье Лия приходит домой». «Что мне до того?» Сбегу я оттуда. Сбегу под любым предлогом! «Дорогие дамы, положа руку на сердце, что мне до ваших „особенных“ проблем?» И я направился на тактические занятия. А оттуда — на строевые.

— Кру-гом!

— На пле-чо!

Смотр продолжался все утро. «Нале-ву! Напра-ву!» Капитан, запрокинув голову, изрыгал почерневшими губами: «Болваны! Ну, погодите, я с вас спесь собью!» После полудня перешли в аудиторию. «Итак, господа, траектория — это…» Свежеиспеченные наставники, вылощенные, как положено в Военном училище, трудились, не зная устали, мечтая о погонах бригадного генерала. Да, да! К вечеру я очень устал. Должен признаться: теперь меня манил к себе — тишиной и покоем — тот запертый дом со скрипучими полами; обитель теней, где, наверно, бродит призрак покойного родственника моего отца. Мне приходили на ум шаткая кровать, выцветшие обои, плохо натертый, изъеденный жучком паркет, и сокрытая за всем этим тайна бередила мне душу — во мне заговорило сострадание к горестям Лии.

Бедная сирота взвалила на себя труд учительницы, как бы отбывая наказание — без вины, но неотвратимое, — чтобы заработать кусок хлеба себе и матери. «Мамочке», как она любовно звала ее. Зарабатывала меньше, чем служанка. Еще слава богу, что они сохранили это жилье в Мафре — покрывая расходы за счет квартирной платы от сданного внаем нижнего этажа. (Я описываю все так, как видел своими глазами, ничего не приукрашивая — вряд ли стоит золотить бедность.) Нужда сироты и вдовы была «позолочена» по-иному. Мебель, браслеты и серьги (дорогие как воспоминания), даже одежда — все постепенно уплывало в обмен на хлеб насущный. Не избежало этой участи и пианино. И парадная форма покойного майора. С частью этих денег Жужа сбежала в Лиссабон и, наверно, купила на перекрестке лотерейный билет да сласти. Билет, возможно, отдан любовнику…

Когда через два или три дня, в обеденный перерыв, я наведался в дом вдовы, жиличка нижнего этажа стелила мне постель. То была заскорузлая, испитая крестьянка. Она стала поспешно извиняться:

— Денщик принес этот ящичек для господина доктора. От барышни.

Я распечатал посылку. Объяснение было написано на листке из школьной тетради: «Посылаю вам к завтраку виноград. Но обессудьте за такую малость Лия». Меня разобрал смех. «Святая простота!» Но потом я сам себя выругал за высокомерно: «Какое доброе сердце! Бог знает, как дорого ей это обошлось». (Вот вам непоследовательность человеческих суждений!)

— Вот что, — внезапно спросил я жиличку, — что стало с Жужей? Вы знали ее? Расскажите мне, что случилось…

— Ночью нагрянул какой-то военный и увез ее в автомобиле… Так говорят. Прошу вас, сеньор, пусть это останется между нами. Я не хочу быть сплетницей, не хочу никого чернить. Но Жужу толкнула к бегству мать, ведь она сущий изверг. Дочка не смела ни с кем взглядом обменяться: стоило ей подойти к окну, как хозяйка устраивала нахлобучку; за каждый пустяк щипала, как теперь бьет Лию, эту бедняжку с такой доброй душой. Да хранит ее господь, если в чем и провинится… А Жужа небось ходит теперь по театрам да на танцы. Она и здесь была что твоя картинка… Я видела, как они смирялись перед этой ведьмой, две родовитые девушки… Все здесь напустились на мать — сама бездельничает, а дочерей гоняет, как прислугу. А уж когда напьется, ничем ей не угодишь… Бедные девочки! Она даже запирала их в темной кладовке. Да что там, хуже змеи…

— Не может быть!

— Ах, господин доктор, клянусь всем святым, это правда. Бродит всю ночь, жалуется на удушье, на боли в сердце, просит лекарство, а сама знай подливает себе водочки. И в Шелейрос всегда бутылку прихватывает… Господин доктор увидит здесь много чего… Долго ждать не придется, уверяю вас. Хозяйка сдала нам нижний этаж, а потом хотела прогнать на кухню.:Наглядитесь еще на ее выходки! Заставить бы пьяницу работать. Как работаю я. Только жир копит, чертовка! За дочкой хвостом ходит. Думает уберечь! Лучше бы себя берегла…

Тут балаболка заметила, что я рассержен я поглядываю на нее с отвращением.

— Да спасет меня господь, сеньор…