Современная жрица Изиды

Поврьте мн, я погибла потому что ршила саму себя погубить — или же произвести реакцію, сказавъ всю божескую о себ правду, но не щадя и враговъ. И на это я твердо ршилась и съ сего же дня начинаю приготовляться, чтобы быть готовою. Я не бгу боле. Вмст съ этимъ письмомъ или нсколькими часами поздне я буду сама въ Париж, а затмъ въ Лондон. Готовъ одинъ человкъ французъ — да еще извстный журналистъ, съ радостью приняться за работу и написать подъ мою диктовку краткое, но сильное, а главное — правдивое описаніе моей жизни. Я даже не буду защищаться, ни оправдываться. Я просто скажу въ этой книг: въ 1848 г. я, ненавидя мужа, Н. В. Блаватскаго (можетъ и несправедливо, но ужь такая натура моя была Богомъ дарованная) ухала отъ него, бросила — двственницей (приведу документы и письмо, доказывающіе это, да и самъ онъ не такой свинья, чтобы отказаться отъ этого). Любила я одного человка крпко — но еще боле любила тайныя науки, вря въ колдовство, чары и т. п. Странствовала я съ нимъ тамъ и сямъ и въ Азіи, и въ Америк, и по Европ. Встртилась я съ такимъ-то (хоть колдуномъ зовите, ему-то что). Въ 1858 году, была въ Лондон, и такая-то и такая исторія произошла съ ребенкомъ — не моимъ (послдуютъ свидтельства медицинскія хоть парижскаго факультета и другихъ, для того и ду въ Парижъ). Говорили про меня то-то и то-то; что я и развратничала, и бсновалась, и т. д. Все разскажу, какъ слдуетъ, все что ни длала, двадцать лтъ и боле смясь надъ qu'en dira-t'on, заметая слды того, чмъ дйствительно занималась, т. е. sciences occultes, ради родныхъ и семейства, которые тогда прокляли бы меня. Разскажу какъ я съ восемнадцати лтъ старалась заставить людей говорить о себ, что у меня и тотъ любовникомъ состоитъ и другой и сотни ихъ — разскажу даже то, о чемъ никогда людямъ и не снилось — и докажу. Затмъ оповдаю свтъ какъ вдругъ у меня глаза открылись на весь ужасъ моего нравственнаго самоубійства; какъ послана я была въ Америку — пробовать свои психологическія способности. Какъ создала я общество тамъ [77] да стала грхи замаливать, стараясь и людей улучшать и жертвуя собою для ихъ возрожденія. Поименую всхъ вернувшихся на путь истинный теософовъ — пьяницъ, развратниковъ — которые сдлались чуть не святыми особенно въ Индіи [78] и тхъ которые поступивъ теософами, продолжали прежнюю жизнь, какъ будто и дло длали (а ихъ много), да еще первые накинулись на меня присоединясь къ ста гнавшихся за мною собакъ. Опишу много русскихъ вельможъ и не вельможъ, См-ву между прочимъ, ея диффамацію и какъ это вышло враньемъ и клеветой [79]. Не пощажу я себя — клянусь не пощажу, сама зажгу съ четырехъ концовъ лсъ родной — Общество сирчь — и погибну — но погибну въ огромной компаніи. Дастъ Богъ помру, подохну тотчасъ по публикаціи;- а нтъ, не допуститъ „хозяинъ“ [80]-такъ мн-то чего бояться? Разв я преступница противъ законовъ? Разв я убивала кого, грабила, чернила? Я американская гражданка и въ Россію мн не хать. Отъ Блаватскаго, коли и живъ — чего мн бояться; мы съ нимъ тридцать восемь лтъ какъ разстались, пожили затмъ три съ половиною дня въ 1863 г. въ Тифлис, да и опять разстались. Ме — рфъ? — Плевать мн на него эгоиста и лицемра. Онъ меня выдалъ, погубилъ разсказавъ вранье медіуму Юму — который позоритъ меня уже десять лтъ — ну тмъ хуже для него. Вы поймите — ради Общества я дорожила своей репутаціей эти десять лтъ, дрожала, какъ бы слухи основанные по моимъ же стараніямъ (великолпный казусъ для психологовъ, для Richet съ К®) и преувеличенные во сто разъ, не бросили бы безчестія на Общество, замаравъ меня. Я готова была на колняхъ молиться за тхъ, которые помогали мн бросить завсу на мое прошлое — отдать жизнь и вс силы тмъ, кто помогалъ мн. Но теперь? Неужели вы или медіумъ Юмъ или Ме — рфъ или кто-либо въ мір устрашитъ меня угрозами, когда я сама ршилась на полную исповдь? Смшно. Я мучилась и убивалась изъ страха и боязни, что поврежу Обществу, убью его. Но теперь я боле не мучусь. Я все обсудила холодно и здраво, я все рискнула на одну карту — все (два раза подчеркнуто) — вырываю орудіе изъ рукъ враговъ и пишу книгу, которая прогремитъ на всю Европу и Азію, дастъ огромныя деньги, которыя останутся сирот-племянниц — двочк невинной — сирот брата. Еслибы даже вс гадости, вс сплетни и выдумки противъ меня оказались святой истиной, то все же я не хуже была бы чмъ сотни княгинь, графинь, придворныхъ дамъ и принцесъ, самой королевы Изабеллы — отдающихся и даже продающихся отъ придворныхъ кавалеровъ до кучеровъ и кельнеровъ включительно всему мужскому роду — что про меня могутъ сказать хуже этого? — А это я сама все скажу и подпишу.