Современная жрица Изиды

Мн казалось, что я кинулся за нимъ; но дверь была заперта. У меня явилось представленіе, что я галлюцинирую и схожу съ ума. Но вотъ махатма Моріа опять на своемъ мст, неподвижный, съ устремленнымъ на меня взглядомъ, такой, точно такой, какимъ запечатллся у меня въ мозгу. Голова его покачнулась, онъ улыбнулся и сказалъ, опять-таки на беззвучномъ, мысленномъ язык сновидній: «Будьте уврены, что я не галлюцинація и что вашъ разсудокъ васъ не покидаетъ. Блаватская докажетъ вамъ завтра передъ всми, что мое посщеніе было истинно». Онъ исчезъ, я взглянулъ на часы, увидлъ, что около трехъ, затушилъ свчу и заснулъ сразу.

Проснулся я въ десятомъ часу и вспомнилъ все очень ясно. Дверь была на запор; по свчк невозможно было опредлить — зажигалась ли она ночью и долго ли горла, такъ какъ, по прізд, еще до отправленія къ Блаватской, я зажигалъ ее.

Въ столовой гостинницы я засталъ г-жу А. за завтракомъ.

— Спокойно ли вы провели ночь? — спросилъ я ее.

— Не очень, я видла махатму Моріа!

— Неужели? вдь и я тоже его видлъ!

— Какъ же вы его видли?

Я проговорился и отступать было поздно. Я разсказалъ ей мой яркій сонъ или галлюцинацію, а отъ нея узналъ, что на ея мысли о томъ — слдуетъ ли ей стать форменной теософкой и нтъ ли тутъ чего-либо «темнаго» — махатма Моріа явился передъ нею и сказалъ: «очень намъ нужно такую козявку!»

— Такъ именно и сказалъ: «козявку», и сказалъ по-русски! — увряла меня г-жа А., почему-то особенно радуясь, что махатма назвалъ ее «козявкой».

А потомъ прибавила:

— Вотъ пойдемъ къ Блаватской… что-то она скажетъ? вдь если это былъ Моріа и намъ не почудилось, такъ она должна знать.

Отправились въ домъ Гебгарда. Блаватская встртила насъ, какъ мн показалось, съ загадочной улыбкой и спросила:

— Ну, какъ вы провели ночь?

— Очень хорошо, — отвтилъ я.

И легкомысленно прибавилъ:

— Вамъ нечего сказать мн?

— Ничего особеннаго, — проговорила она, — я только знаю, что «хозяинъ» былъ у васъ съ однимъ изъ своихъ «челъ».

Въ этихъ словахъ ея не было ровно никакой доказательной силы. Вдь она не разъ, не только словесно, но и письменно объявляла мн, что «хозяинъ» меня посщаетъ. Однако г-жа А. нашла слова эти удивительными и принялась разсказывать наши виднія.

Блаватская не могла скрыть охватившей ее радости. Она забыла вс свои страданія, глаза ея метали искры.

— Ну вотъ, ну вотъ, попались-таки, господинъ скептикъ и подозритель! — повторяла она. — Что теперь скажете?

— Скажу, что у меня былъ очень яркій, живой сонъ или галлюцинація, вызванная моимъ нервнымъ состояніемъ, большою усталостью съ дороги, посл двухъ безсонныхъ ночей, и сильнымъ впечатлніемъ, произведеннымъ на меня ярко освщеннымъ портретомъ, на который я глядлъ больше часу. Еслибы это было днемъ, или вечеромъ до тхъ поръ, пока я заснулъ, еслибъ я, наконецъ, не засыпалъ посл того, какъ исчезъ махатма — я склоненъ былъ бы врить въ реальность происшедшаго со мною. Но вдь это случилось между двумя снами, но вдь онъ бесдовалъ со мною не голосомъ, не словами, не на какомъ-либо извстномъ мн язык и, наконецъ, онъ не оставилъ мн никакого матерьяльнаго доказательства своего посщенія, не снялъ съ головы своей тюрбана, какъ было это съ Олкоттомъ.

Вотъ три крайне важныхъ обстоятельства, говорящихъ за то, что это былъ только сонъ или субъективный бредъ.

— Это, наконецъ, Богъ знаетъ что такое! — горячилась Елена Петровна, — вы меня съ ума сведете своимъ невріемъ. Но вдь онъ говорилъ вамъ интересныя вещи!

— Да, говорилъ именно то, чмъ я былъ занятъ, что находилось у меня въ мозгу.

— Однако вдь онъ самъ уврилъ васъ, что онъ не галлюцинація!?

— Да, но онъ сказалъ, что вы при всхъ докажете мн это.

— А разв я не доказала тмъ, что я знала о его посщеніи?

— Я не считаю этого достаточнымъ доказательствомъ.

— Хорошо, я докажу иначе… Пока же… вдь вы не станете отрицать, что видли его и съ нимъ бесдовали?!.

— Какую же возможность имю я отрицать то, что съ моихъ словъ извстно г-ж А., а черезъ нея и вамъ? мн не слдовало проговариваться, а теперь ужь поздно, сами знаете: слово — не воробей, вылетло, такъ его назадъ не заманишь…

Блаватская зазвонила въ электрическій колокольчикъ, собрала всхъ своихъ теософовъ и стала, съ присущей ей раздражающей шумливостью, разсказывать о происшедшемъ великомъ феномен.

Можно легко себ представить мое положеніе, когда вс эти милостивые государи и милостивыя государыни стали поздравлять меня съ высочайшей честью, счастьемъ и славой, которыхъ я удостоился, получивъ посщеніе махатмы М.! Я заявилъ, что весьма склоненъ считать это явленіе сномъ или бредомъ, слдствіемъ моего нервнаго состоянія и усталости. Тогда на меня стали глядть съ негодованіемъ, какъ на святотатца. Весь день прошелъ исключительно въ толкахъ о «великомъ феномен».

Вечеромъ вс собрались въ хорошенькой «восточной» комнат, вс, кром Олкотта, бывшаго во второмъ этаж. Вдругъ Блаватская (ее перенесли сюда въ кресл) объявила:

— Хозяинъ сейчасъ былъ наверху, онъ прошелъ мимо Олкотта и положилъ ему что-то въ карманъ. Китли, ступайте наверхъ и приведите полковника!

Полковникъ явился.

— Видли вы сейчасъ Master'а? — спросила «madame».