Совы в Афинах

Менедем рассмеялся. Значит, не все афиняне были впечатлены тем, за что проголосовала Ассамблея. Это был хороший знак. Он почти остановился, чтобы поговорить о политике с людьми, которые насмехались над последним указом. Затем он решил вместо этого продолжить путь пешком, поскольку понял, что они, скорее всего, не захотят с ним разговаривать, не тогда, когда его акцент выдавал в нем иностранца в тот момент, когда он открывал рот. Человек может сказать своим друзьям то, чего не сказал бы незнакомцу.

Кто-то продавал чеснок в том месте, где Менедем торговал духами. Это снова заставило его рассмеяться. В отличие от Соклея, который был склонен подолгу дуться, Менедему было трудно долго оставаться мрачным. Он нашел другое место, недалеко от статуй Гармодия и Аристогейтона в центре агоры. Большинство афинян верили, что два молодых человека освободили их от тирании пару столетий назад. Из того, что сказал Соклей, на самом деле все было не так. Однако даже придирчивый Соклей не мог отрицать, что то, во что верили люди, часто помогало формировать то, что произойдет дальше.

“Прекрасные розовые духи с острова роз!” Звонил Менедем.

Для этого, в отличие от политики, его дорическое произношение было преимуществом. Он держал на ладони баночку с духами. “Кто хочет сладко пахнущие родосские духи?”

Как обычно, к нему подходили самые разные люди и спрашивали, сколько стоят духи. Также, как обычно, большинство из них в смятении отступили, когда он им сказал. И некоторые из них разозлились, когда узнали. Женщина, которая принесла в город корзину яиц с фермы или из деревни за городских стен, воскликнула: “Как вы смеете продавать что-либо так дорого? Как ты думаешь, что это заставляет чувствовать людей, которым приходится беспокоиться о каждом оболе?” То, что она была там, без покрывала, загорелая и в тунике, полной заплат и заштопок, говорило о том, что она была одной из таких людей.

Пожав плечами, Менедем ответил: “На рыбном рынке некоторые люди покупают угрей, тунца и кефаль. Другие покупают кильки или соленую рыбу. Некоторые люди носят золотые браслеты. Остальным приходится довольствоваться бронзой”.

Как только эти слова слетели с его губ, он пожалел, что выбрал этот пример. На женщине с корзиной яиц было бронзовое ожерелье. День был теплый, и дешевое украшение оставило зеленый след на ее потной коже. Но ее ответ принял другой оборот: “Но там все равно есть кое-что для бедных людей. Где я могу найти духи, которые мог бы купить кто-то вроде меня? Нигде. Все, что я могу сделать, это позавидовать модным шлюхам, которые это получают ’.

Он снова пожал плечами. Что он мог на это сказать? Она не ошиблась. Прежде чем он нашел какие-либо слова, она повернулась спиной и зашагала прочь с великолепным презрением. Он прикусил губу. Он не мог вспомнить, когда в последний раз простая женщина - особенно та, с которой он не спал, - заставляла его чувствовать стыд.

“Мне тоже позволено зарабатывать на жизнь”, - пробормотал он. Но, поскольку "Афродита " перевозила только предметы роскоши - самый прибыльный сорт, - он имел дело по большей части с богатыми мужчинами и случайными богатыми женщинами. Он и Соклей сами были богаты, или достаточно богаты. Он слишком часто принимал как должное ту жизнь, которую вел. Ему никогда не приходилось беспокоиться о том, откуда возьмут еду в следующий раз, или мучиться из-за того, потратить ли оболос на еду или аренду. Никто из его знакомых этого не делал. Даже у семейных рабов было ... достаточно.

Но жизнь не была такой простой, не была такой приятной для большинства эллинов. Если бы это было так, им не пришлось бы покупать шпроты для opson, когда они могли позволить себе что-нибудь получше оливок или немного сыра. Они бы не носили такую жалкую одежду, как у того продавца яиц. Они не подвергли бы воздействию так много младенцев, и они не были бы такими худыми.

Она ткнула меня носом в то, что реально, с сожалением подумал родиец, и это пахнет совсем не так сладко, как мои духи.

Но если бы он не продал эти духи, он бы узнал, на что похоже быть бедным - узнал изнутри. И поэтому он вернулся к перечислению их достоинств. И вскоре мужчина, чей двойной подбородок и выпирающий живот говорили, что ему не нужно беспокоиться о голоде, купил три банки. “Две для моей гетеры”, - сказал он, подмигивая, “и одна для моей жены, чтобы она была милой”.

‘Ты парень, который знает, как обращаться с женщинами, о лучший”, - ответил Менедем: отчасти лесть торговца, отчасти разговор одного мужчины с другим. Пухлый афинянин, за которым, как собачонка, следовал раб, не слишком торговался из-за цены. Ему также не нужно было беспокоиться о каждом оболе. Драхмай сладко зазвенел в руках Менедема’ когда тот расплачивался с ним.

Афинянин важно удалился. Его раб, который за все время торгов не произнес ни слова, понес духи. Богатый человек потерял бы достоинство, если бы его самого увидели несущим их. Женщина с корзиной яиц не постеснялась нести ее сама. Но тогда у нее было не так уж много достоинства, чтобы его терять.