Сожжение книг. История уничтожения письменных знаний от античности до наших дней

Также начала находить понимание идея, что информация должна свободно распространяться и быть доступной для общественности, на основании чего могли бы вноситься поправки в деятельность правительства. Ключевую роль в этом сыграл Джон Граунт, который в своих «Natural and Political Observations... Made Upon the Bills of Mortality»[7] (1662) размышлял о том, следует ли данные, объединенные в биллях о смертности (документах, где перечислялось количество смертей в Лондоне и анализировались их причины), считать полезными лишь для правительства страны или же для более широкой общественности: являлось ли это «необходимым для многих»? [25]. Билли публиковались с целью предоставить «чистые сведения» для более полного понимания состояния общества в Лондоне, а также побудить отдельных граждан к лучшему поведению, или, как выразился Граунт, обеспечить «преграды, которые станут держать некоторых в узде» и подальше от «сумасбродств» [26]. Оригинальные данные, на основе которых составлялись билли, можно найти в архиве Почтенной компании приходских клерков, отвечавшей за их сбор, и как позднее свидетельствуют дневники Сэмюэла Пипса, обычные граждане в самом деле полагались на эти отчеты, в той или иной степени меняя свое поведение. 29 июня 1665 года Пепис писал: «В этих краях с каждым днем растет число жертв чумы. В билле о смертности говорится о 267 умерших, что почти на 90 больше, чем в прошлый раз, и из них только 4 в городе, что для нас великое благословение» [27].

Ученый-теоретик Сэмюэл Хартлиб предложил создать «Справочное бюро», которое предоставляло бы общественности большой объем экономической, географической, демографической и научной информации: «Все, что хорошо и желанно для всего королевства, может таким образом сообщаться любому, кто в том нуждается». План Хартлиба получил немалую поддержку от ряда влиятельных реформаторов, особенно в Оксфорде, а когда Джон Роуз (второй библиотекарь) заболел, Хартлибу всерьез предложили стать его преемником, поскольку в то время считалось, что план Хартлиба по созданию крупного информационного агентства лучше всего мог быть воплощен в большой библиотеке, где он хотел разместить «центр и место встреч для советов, предложений, договоров и всевозможных интеллектуальных редкостей». Однако у него нашлись противники, и в итоге на это место был назначен Томас Барлоу, симпатизировавший роялистам, который, по словам историка Чарльза Уэбстера, исповедовал «академически ортодоксальные взгляды» [28].

В Бодлианской библиотеке сохранились многие важные документы. Один из них - Великая хартия вольностей, оказавшая самое глубокое влияние на всю последующую цивилизацию; мы до сих пор придерживаемся ее статьи 39, которая гласит, что ни один свободный человек не может быть лишен свободы или собственности, «за исключением законного приговора суда равных или по законам его страны», и статьи 40, объявляющей незаконным «продажу справедливости, отказ в ней или промедление с ее осуществлением». Эти положения и сегодня закреплены в английском законодательстве, и их можно найти по всему миру, в том числе в американской конституции; они также являются ключевым источником для Всеобщей декларации прав человека ООН [29].

Один из величайших мыслителей-юристов эпохи Просвещения, Уильям Блэкстоун, привнес более широкое понимание юридической и политической значимости Великой хартии, повлиявшее на последующие дебаты на эту тему в XVIII веке. Его книга «The Great Charter and the Charter of the Forest»[8] (1759) основана на пристальном изучении копии Великой хартии, которая была завещана Бодлианской библиотеке в 1754 году [30]. Эта книга, а также его главный труд «Commentaries on the Laws of England»[9] (1765-1769) оказали огромное влияние на отцов американской революции (к примеру, их экземпляры можно найти в личной библиотеке Томаса Джефферсона), и на интеллектуалов в революционной Франции. Если еще остаются какие-то сомнения в могуществе реальных документальных остатков Великой хартии XIII века - одна из семнадцати уцелевших копий была послана Уинстоном Черчиллем в Америку в 1941 году как талисман, гарантировавший американское участие в операции союзников во Второй мировой войне.