Сожжение книг. История уничтожения письменных знаний от античности до наших дней

Решение об уничтожении или сохранении личных бумаг человека может порой сыграть критическую роль. В 1530-х годах Томас Кромвель собрал большой архив, состоящий в основном из писем, что позволяло ему исполнять свои обязанности при дворе Генриха VIII в период, когда управление страной серьезно модернизировалось. Личные бумаги Кромвеля были тщательно систематизированы, однако уцелели лишь частично и теперь разделены между Национальным архивом и Британской библиотекой. Личные архивы естественным образом содержат входящую корреспонденцию; но в Раннее Новое время домашние секретари также делали копии всей исходящей переписки с целью контролировать поток информации с обеих сторон; «столь дотошный ум, каким обладал Кромвель, требовал гарантий, что в его распоряжении имеются все письма, на каковые можно в случае нужды сослаться». Тот факт, что уцелела лишь входящая переписка, ведет к неизбежному выводу, что «столь обширная потеря исходящей почты может быть лишь результатом преднамеренного уничтожения» [1].

Когда в июне 1540 года Кромвель впал в немилость и был арестован, его прислуга начала уничтожать копии исходящих писем хозяина, опасаясь, что те могут стать поводом для обвинений. Знаменитый портрет Кромвеля кисти Гольбейна изображает его смотрящим влево, почти в профиль. Вид его серьезен и строг, он одет в черный подбитый мехом плащ и черную шляпу. Его простая одежда ничего не говорит о его личности. Картина демонстрирует не столько власть или привилегии, сколько владение знаниями - он крепко сжимает в левой руке юридический документ, а на столе перед ним лежит книга. О богатстве и могуществе Кромвеля говорит не обстановка комнаты и не одежда, но именно этот том с золотыми буквами на кожаном переплете; книгу даже крепко связывают две позолоченные пряжки. Художник показывает нам, что Кромвель считал по-настоящему важным.

Архив исходящей корреспонденции Кромвеля был сожжен в его личном кабинете. Домашняя обстановка до сих пор ежедневно становится свидетелем уничтожения информации. Нам с женой пришлось освобождать дом родственника, мы обнаружили письма, фотографии и дневники. Нужно было решать, что из этого следует уничтожить, и для этого имелось немало вполне правомерных и законных причин, с которыми доводилось сталкиваться бесчисленному множеству других семей. Содержимое архива могло быть слишком малозначительным, или занимать слишком много места, или в нем могли упоминаться эпизоды, вызывающие неприятные воспоминания у ныне живущих родственников, или содержаться некая новая информация, которую наследники, обнаружившие ее впервые, предпочли бы скрыть навсегда.

Подобные решения личного характера принимаются ежедневно, но порой решения о судьбе документов могут иметь серьезные последствия для общества и культуры, особенно если умерший был хорошо известной публичной персоной. После смерти любимого человека его родственникам иногда приходилось решать судьбу личных архивных материалов, особенно писем и дневников, которые впоследствии могли оказать немалое влияние на историю литературы. Подобные решения часто принимались с целью защитить не только репутацию умершего, но и тех, кто остается в живых. В этом смысле можно считать данные действия по сути «политическими», поскольку они связаны с властью - властью над публичной репутацией и властью решать, что становится достоянием общественности, а что остается частным делом.

Сейчас, в цифровую эпоху, личные дневники ведут не столь часто, но в XIX и XX веках они были крупным культурным явлением. Переписка до сих пор остается главным средством личного общения, но теперь она происходит главным образом посредством электронной почты и цифрового обмена сообщениями; личная переписка зачастую может оказаться столь же откровенной, как личный дневник. Писатель может также хранить ранние наброски, черновики и версии своих литературных произведений, которые в неменьшей степени ценятся учеными и критиками, пытающимися понять процесс литературного творчества. Личные архивы подобного рода могут также включать другие материалы: финансовые сведения (такие как бухгалтерские книги, проливающие свет на успехи или неудачи различных литературных предприятий), фотоальбомы (способные показать те аспекты личных отношений, которые не раскрываются в письмах) и разного рода печатная продукция (театральные программки или подписки на журналы порой могут многое сообщить литературоведам). Полки особого собрания Бодлианской библиотеки заполнены коробками с подобного рода захватывающими материалами, включая ряд наших самых популярных коллекций: бумаги таких фигур, как Мэри и Перси Шелли, Джон Толкин, Клайв Льюис, Уистен Оден, Брюс Чатвин, Джоанна Троллоп, Филип Ларкин и многие другие.