Сожжение книг. История уничтожения письменных знаний от античности до наших дней

Есть и другие области жизни, где возможность доступа к информации является критически важной. Хороший пример здесь - ядерная промышленность. Как общество в целом, мы всегда должны точно знать, где хранятся ядерные отходы, из каких материалов они состоят, когда их туда поместили, в какого рода емкостях, и т. д. И эта информация будет оставаться актуальной не пять и не десять лет, а сотни и даже тысячи. Сегодня эти данные существуют, но проблема, стоящая перед Управлением по захоронению ядерных отходов (Nuclear Decommissioning Authority) и другими игроками ядерного мира, заключается в отсутствии какой-либо уверенности, что строительные фирмы, горнодобывающие компании и поставщики воды, так же как местные власти и правительства, будут гарантировать доступ ко всей этой информации, скажем, через 500 лет. Нам необходимо знать, где найти эти сведения, знать, что к ним можно получить доступ в том формате, в каком они хранятся, и что мы всегда при необходимости сможем понять их смысл. Когда бизнес терпит крах, как случилось с компанией «Enron» в начале нынешнего века, судебные процессы могут стать намного проще, если решения, позволяющие сохранять цифровые данные, будут более доступны в мире корпораций, -поскольку сотрудники «Enron» удалили огромное количество электронных писем и прочей цифровой информации, что помешало аудиторам понять происходящее и привело к тому, что судебные споры стали сложнее и дороже.

Сохранение знаний в своей основе касается не прошлого, а будущего. В древних библиотеках Месопотамии хранились преимущественно тексты, содержавшие предсказания астрологов и пророков. Правителям хотелось иметь информацию, которая помогла бы им решить, какое время является наиболее оптимальным для начала войны. Сегодня будущее продолжает зависеть от доступа к знаниям о прошлом и будет зависеть еще больше по мере того, как цифровые технологии меняют возможности предсказаний грядущего. И еще - от того, как используют для своей политической и коммерческой выгоды созданную нашей цифровой жизнью информацию ряд становящихся все более могущественными организаций. Индустрия цифровых технологий сейчас вкладывает огромные средства в «интернет вещей», когда многие домашние устройства, например холодильники, подключены к интернету, работая посредством передачи данных. Интернет вещей перемещается в область носимых устройств, таких как часы и украшения. Они отслеживают состояние нашего здоровья, генерируя огромные массивы биометрических данных. Объем этих данных скоро достигнет уровня, когда медики смогут точно предсказывать наше будущее здоровье. Это поможет предотвращать болезни, но также создаст серьезные этические проблемы. Кто будет владеть этими данными? Возможно, мы готовы поделиться подобными сведениями со своим врачом, но готовы ли мы поделиться ими с нашей страховой компанией? Возможно, библиотеки и архивы могли бы сыграть более серьезную роль в обеспечении безопасного доступа к личной цифровой информации, когда гражданин может контролировать, кто имеет к ней доступ, но при этом библиотеки могут обеспечить ее обезличенное использование для целей здравоохранения. Уничтожение этой информации может иметь глубокие последствия для здоровья отдельных людей, поскольку мы становимся как никогда привязанными к цифровым системам.

В июне 2019 года Microsoft объявила, что убирает из сетевого доступа огромную базу данных изображений человеческих лиц, содержащую свыше 10 миллионов изображений 100 000 людей, которая использовалась для обучения основанных на искусственном интеллекте систем распознавания по всему миру. Изображения собирались без разрешения из открытых данных в Сети [25]. Исследователь Адам Харви обнаружил другие подобные базы данных, открыто доступные в Сети, в том числе созданные в университетах Дюка и Стэнфорда. В их число входит даже база, собранная из материалов, размещенных в Youtube группами трансгендеров, которая использовалась для обучения систем распознавания лиц трансгендерных людей [26].

До недавнего времени интерес к персональным данным вызывал беспокойство лишь из-за возможного вторжения в личную жизнь. Теперь же поводов для беспокойства становится куда больше. Когда большая часть политических кампаний проходит в мире социальных сетей, можем ли мы быть уверены, что получаемая от нас информация не подвергается незаконным манипуляциям и что сетевые кампании ведутся открыто и честно, с согласия участвующих в них людей, если собранные этими кампаниями данные закрыты для всеобщего ознакомления?