Сожжение

Снова иду в район киношников, но на этот раз в другую сторону от дома мистера Дебната. Прохожу мимо большой студии, построенной сто лет назад и теперь частично блокирующей дорогу. Но так как здесь снимаются большие-большие звезды, муниципальные власти ее не трогают.

Офис директора по кастингу неподалеку. Я иду по улице, мимо открытой канавы, кишащей комарами, и вскоре вижу дверь, где написано «Джхунджхунвала».

Дверь тонкая, одна доска внизу расколота. На лестнице я с удивлением замечаю красные потеки слюны, запятнавшие стены. Честно говоря, офис выглядит грязным, но кто я такая, чтобы знать, откуда приходят слава и успех?

Я стучу в дверь «3С», изнутри доносится громкий голос, говорящий по телефону: «Да ладно, ладно!» Там, в кабинете, человек прижимает ухо к телефону, а мне делает приглашающий жест, показывает на два стула по другую сторону стола. Я сажусь, пальцами касаюсь рукава блузки – проверяю, чтобы бретелька не вылезла. Мистер Дебнат меня научил всегда держать спину прямо. Поза придает мне уверенности, хотя на самом деле я нервничаю. В такой позе я и жду, стараясь выглядеть и скромно, и величественно.

Наконец разговор прекращается, и мистер Джхунджхунвала встает, обходит стол и берет мою ладонь двумя руками. Пожимает ее так, будто я премьер-министр.

– Простите, что заставил вас ждать, – говорит он. Изо рта у него доносится запах паана. Мне видны его зубы, красные от бетеля, – вероятно, это именно он плюет здесь на лестнице. – Некоторые продюсеры очень сильно от меня зависят, и им нужно все обсудить в малейших деталях.

Он качает головой. Ну что поделаешь с этими беспомощными продюсерами!

– Чай? Пепси? – предлагает он, и какой-то мальчик просовывает голову в дверь, чтобы услышать приказ.

Как этот мальчик узнал, что он сейчас нужен, мне не понять. Но это офис профессионалов кинематографа, и так в этом офисе ведутся дела. Я говорю, что буду только воду, но мистер Джхунджхунвала переспрашивает:

– Только воду? – А потом говорит мальчику: – Принеси-ка холодной пепси, прямо из холодильника!

И я пью пепси из стеклянной бутылки, держа соломинку в углу рта, как кинозвезда. Не хочу размазать помаду. Передо мной стоит стол, на нем стекло, а под стеклом – фотографии больших кинозвезд, все с автографами. Некоторые имена мне знакомы. Это копии или оригиналы? – думаю я. И одергиваю себя: что за цинизм! Конечно же оригиналы! Таково общество, в котором я теперь вращаюсь.

Потом мистер Джхунджхунвала садится, поставив перед собой кружку с чаем, и смотрит на меня довольно строго.

– Так вот, ваш преподаватель мастерства, мистер Дебнат, – человек, которого я весьма уважаю. И поэтому очень серьезно – да, да, весьма серьезно! – прислушиваюсь, когда он говорит: «Послушай, я хочу, чтобы ты познакомился с одной моей студенткой». Я, конечно, немедленно отвечаю, для меня это будет честь, вы ей, пожалуйста, скажите, пусть приходит как можно быстрее.

Я улыбаюсь, отпиваю пепси. Шипучий сладкий напиток, мне от него хорошо.

А мистер Джхунджхунвала говорит:

– Так вот. Камз… то есть Камал Банерджи, слышали о таком?

Да кто ж не слышал о великом режиссере Камале Банерджи?

– В общем, Камз сейчас проводит кастинг на новый фильм. Давайте я вам расскажу сюжет. Любовная история с изюминкой, действие происходит в сезон жатвы, и вся деревня страдает, потому что слишком мало было дождей, очень скудные всходы, ну, такое все. Фильм станет блокбастером, помяните мое слово. Значит, там есть сцена, в которой хиджра, несчастная хиджра, приходит в деревню и говорит: «Дай мне денег, мать, у меня там ребенок голодает», ну и так далее, в общем, понятно, да? А наш герой, он сам страдает, потому что гибнут его поля, ну он и выходит, весь страдающий, и прогоняет хиджру метлой.

Я как-то слишком быстро стала глотать пепси. Ясно, что приближается главное.

– Вы, – говорит мистер Джхунджхунвала, – идеально подошли бы на роль этой хиджры. У вас деморолик с собой?

Мне хочется быть на экране героиней. Или хотя бы сестрой героини, или подругой. А сейчас великий директор по кастингу предлагает мне мелкую роль, где персонажа прогоняют с экрана метлой!

Я вынимаю изо рта соломинку. Сердце куда-то проваливается, вдруг все мне в этой комнате не нравится. В углу я вижу мышиную нору. Чувствую, как шатается подо мной старый стул. И говорю робким голосом:

– Да, сэр.

И подаю ему диск в футляре.

Мистер Джхунджхунвала слышит в моем голосе разочарование. Берет у меня диск и откидывается на спинку кресла.

– Знаете, – говорит он, глядя в потолок, – ко мне многие приходят, думая, будто я им открою дорогу в кино вот прямо сразу. Но это так не делается. Если вы серьезно относитесь к своей профессии, если не хотите всю жизнь оставаться на уровне любителя, то начинать надо с самых низов.

– Конечно, сэр, – говорю я. – Я не хотела… я еще плохо понимаю, как тут все работает! Простите, что я не знала.

– Нет ничего в незнании, что надо было бы прощать, – отвечает он, снова с оттенком дружелюбия. – Дайте мне взглянуть на этот диск, и я вам потом перезвоню. С вас сто рупий.