Спартак

— Спартак, — продолжил Катилина. — Знаешь, я тебя представлял иначе…

— Как ты узнал? — перебил его я.

— Что именно?

Римлянин изобразил настороженность, делая вид, что не понимает, о чем я говорю.

— Как ты узнал, что мы будем здесь? — терпеливо пояснил я.

Глаза римлянина сузились, он внимательно посмотрел на меня.

— В Беневенте тебя узнали на карауле, — подмигнул Катилина. — Далее тебя было легко просчитать; уж извини, но это так. Начальник местной стражи спохватился слишком поздно, не узнал тебя сразу, однако затем он послал вести в сенат и лично Марку Лицинию Крассу!

— Из Беневента мы могли повернуть куда угодно, — сказал Нарок.

— В том то и дело, что не могли. — Улыбка Катилины сделалась еще шире.

Я обернулся к скале, у подножья которой лежали тела сенаторов. Похоже, новость о моем приближении ускорила переговоры Красса и сената. Красс понимал, что никакие легионы не уберегут его от лезвия гладиуса, которое я приставлю к его шее. Он просчитал, что я выступлю на «стороне» Республики, видя в этом единственный шанс движения свободы?

Повисло молчание. Создавалось впечатление, будто Катилина давал мне возможность переварить сказанное. Мне действительно требовалось время, чтобы пропустить через себя информацию.

— В городе больше нет ни Красса, ни его легионов, да и как вы заметили теперь, прежнего Рима тоже нет. За время, проведенное вами в пути, многое изменилось.

— Тебе лучше рассказать об этом немедленно! — прошипел гопломах.

— Предлагаю прогуляться в мой дом, где вы сможете отдохнуть, выпить и переодеться!

Я колебался лишь мгновение, прежде чем согласился с предложением римлянина. Похоже, в нашей с Крассом игре появился новый человек, с которым приходилось считаться. Перед глазами стояло содержание свитка, врученного Тирну перед нашим расставанием. Я приказал выводить наш легион повстанцев к Риму форсированным броском, как только будет развязана гражданская война в Апулии. Я действительно хотел защитить Республику, убив Красса и полагал, что за смертью Марка Лициния последует роспуск его легионов. Это бы ослабило Рим, и пока Марк Лукулл будет втянут в гражданскую войну, восставшие ударят единым кулаком по столице. Все сложилось куда проще. Красс увел из Рима войска, по сути открыв перед Тирном столицу на растерзание…

Записки Марка Лициния Красса

Ко мне заявился Публий Лонг. Он потребовал с меня объяснений, заявив, что я могу делать дураков из солдат, из офицеров помпеянцев, но не из него, Лонга. Тут же заявил, что он, Лонг, Квинкций и другие мои офицеры ни за что не отвернутся от меня, но Лонг хочет знать — почему легаты не в курсе моих, Марка Краса, планов и не в курсе происходящего. Я объяснил, что не проводил военных советов потому, что принимал решения стремительно и добился искомого результата. На это Лонг повторил, что мне не стоит считать его идиотом, и высказал мнение, что сенат, имея в юго-восточной части Италии легионы Лукулла, не позволит мне диктовать свои условия и ни за что не вернул бы мне полномочия. Лонг сказал, что знает Марка Лукулла лично и этот вояка пересечет землю вдоль и поперек, если у него будет соответствующий приказ. Поэтому стоит сенату приказать Лукуллу выдвинуться к Риму, и он сделает это незамедлительно! Но отчего-то он не делает это, когда под Римом стоят войска и сенаторам диктуют условия. Закончив свою пламенную речь, Лонг спросил прямо — что произошло в Риме? Он попросил меня отвечать честно, потому что по его, Лонга, мнению, я, Марк Красс, не должен был получать разрешение на то, чтобы довести борьбу со Спартаком до конца. А если и получил, то только лишь запугав сенат, но если так, отчего тогда я, Марк Красс не оставил у Рима легион, чтобы сенат не передумал! Лонг итого сказал, что чувствует подвох, а если подвоха нет, то я, Марк Красс, должно быть безумец, не отдающий отчет своим делам.