Спартак

Сумасшествие. Вот таким кратким, емким словом можно описать происходящее вокруг. Разруха, опустошение и хаос твортся в некогда процветающем регионе. Рабы действуют жестоко, нахраписто, не оставляя за собой ничего живого. Парализовано сообщение, отрезана логистика Лукулла, что всячески ослабляет его. Это поистине грамотный тактический ход Спартака. Тела римлян разбросаны на обочине обычно оживленной Аппиевой дороги. Область опустошена, те же, кто поселил здесь разруху, сидят в лагере на берегу реки Ауфид, неподалеку от Канн.

Мы вышли к Аускулу до темноты. Город в отвратительном состоянии. Пустые улицы, сожженные дома, тела горожан начали разлагаться и гнить. Жестокости рабов нет предела, как и нет ей здравого объяснения. Чего стоят тела венузийцев, обезглавленные, со вспоротыми животами и свисающими к земле кишками с крыш домов… В Аускуле произошла моя встреча с Варроном Лукуллом. Лукулл не подозревает ничего о случившемся в Риме и как верный пес сражается с восставшими. Я предложил двинуться к лагерю Спартака в решительное наступление…

[1] Рабы, отпущенные с соблюдением законных формальностей. Получали родовое имя бывшего господина и становились римскими гражданами (либо латинскими) без права отправлять магистратуры и служить в армии. Но рабы, во время нахождения в рабстве совершавшие преступления или подвергавшиеся позорящим наказаниям, по закону Элия Сенция от 4 года переводились в дедитиции, что исключало всякую возможность получения ими римского гражданства. Раб, выкупившийся на свободу, обязан был проявлять к патрону «почтительность», завещать ему часть (1/3—1/2) своего имущества и т. п. Раб, освобождённый «по милости господина», должен был, кроме того, часть времени работать на патрона или выплачивать ему долю своего заработка. Эксплуатация вольноотпущенников была нередко выгоднее эксплуатации рабов, и число вольноотпущенников всё возрастало. Иногда вольноотпущенникам давались участок земли, мастерская, лавка, долю дохода с которых он вносил патрону. Большинство вольноотпущенников сливалось с низшими слоями римского общества.

[2] Плебеи — население Древнего Рима, первоначально не наделённое политическими правами, в отличие от патрициев. В начале III века до н. э. патрицианская и богатая плебейская верхушки слились в одно сословие — нобилитет, и в 287 году до н. э. был принят закон о том, что решения плебейских собраний (плебисцитов) являются обязательными для всех граждан вне зависимости от происхождения. С этого времени патриции и плебеи перестали быть различными классами-сословиями.

[3] Патри́ций (лат. patricius, от pater — «отец») в Древнем Риме — лицо, которое принадлежало к исконным римским родам, составлявшим правящий класс и державшим в своих руках общественные земли

33

— Спартак, одно твое слово, и я перережу ему глотку, а мы забудем это недоразумение, — заявил Нарок, потянувшись к мечу, но я тут же одернул его:

— Возьми себя в руки, брат.

Я пресек болтовню своих ликторов. Мы стояли на Марсовом поле, где Катилина собрал огромную толпу. Народ созывали глашатаи, роль которых сегодня выполняли римские кавалеристы. Я быстро понял, что оставшиеся в городе легионеры — всадники союзных войск, имевшиеся в каждом римском легионе. Красс не хотел рисковать и оставил в городе тех, у кого происходящее в Риме не вызовет особого интереса. Факт присутствия алы кавалеристов заставлял нервничать. Успокаивала меня простая мысль — нас не хватают, а Катилина не обвинен в измене.

Отступать теперь, когда договоренности с Катилиной достигнуты, поздно. Я шел в Рим рисковать и, если у меня не получилось убить Красса, это еще не значило, что я не смогу как-то иначе помочь Тирну, мчавшемуся к столичным стенам на всех порах.

Забавно, что Катилина, предлагавший рубить сплеча, не оставляя за собой пепла и возможности отступить, указывал на тот самый шанс, который люди, доверившиеся идее восстания, искали годами. Катилина ратовал за свободу и равноправие. Это был главный довод, отбросивший мои сомнения. Я не ведал его истинных побуждений, но прямо сейчас мы смотрим с ним в одну сторону. Мою позицию не разделяли ликторы.

— Опасный он тип, — задумчиво протянул Рут. — Дорогого стоит оставить в дураках самого Красса.

— Ловко он, надо отдать должное, — согласился Нарок.

— Такое чувство, что он собрал эту толпу для нашей публичной казни, — сказал Митрид.

Я понимал логику Митрида, но для реальной казни Катилине вовсе не обязательно выстраивать столь сложную цепочку. По сути мы находились у квестора в заложниках с тех самых пор, как встретились на площади Форума. Да и в чистой одежде, любезно предоставленной нам Катилиной, вымытые, выбритые, мы вряд ли походим на восставших. Поэтому речи о ловушке нет.

— Думаю, Красс не понимает, что его использовали, — задумчиво произнес Нарок, внимательно рассматривая толпу, заполняющую Марсово поле. — Послушайте этих бедолаг, они все еще выкрикивают его имя! Не думаю, что кто-то из них после попойки понимает, чтó происходит!