Спартак — фракиец из племени медов

— Нимф больше всего бывает летом, в такие ночи, как эта, — продолжал Спарадок. — Они выходят из лесов и стараются подойти поближе к людям. И все ищут одиночек. Тогда им легко сделать с человеком все, что захотят. Могут заманить тебя в чащу, откуда и дороги назад не найдешь. А повернешь обратно — и они за тобой, и снова тебя завлекают. Я это все от деда знаю, он мне рассказывал. Но когда тебе другой рассказывает, можешь подумать, что тут что-то приукрашено. А я сам это испытал. Ночь была — вот как сейчас. Запряг я коня и поехал вниз, на ту сторону Стримона, по торговым делам, один день пути отсюда. Дело как дело... торговали мы торговали, спорили-спорили, ели, пили... Угощали меня хорошо... А потом говорят: "Тебе далеко до дому, застанет тебя темень в дороге, останься лучше переночевать". А я не слушаю... "Поеду, — отвечаю, — договорились мы назавтра с одним купцом встретиться, он меня ждать будет, не приеду — подумает, что его обманываю". И поехал. Но посколько ел-пил больше меры, да еще телега укачивала, начал я подремывать, А конь дорогу знает, умная скотина, сам идет без всякой указки. Привязал я поводья к повозке, лег на спину и решил выспаться, пока до дому доберемся. Вдруг меня словно подбросило. Проснулся я, смотрю — конь стоит на спуске. Уперся передними ногами в самую кромку берега, еще немного — и сползет в воду вместе с повозкой и со мной. А внизу — глубоко, и месяц — со дна светит, будто в реку упал. Что тут будешь делать! Слез я с повозки. Молодой был, сильный. "Стой, — говорю коню — словно он меня понимает, — сейчас я помогу тебе". Не знаю, понял он меня или просто умный был. Схватился я двумя руками за дрогу[2] и говорю: "Давай, назад!" Пошло у нас на лад, выбрались на более пологое место, тут мой конь как ударит задом повозку! Едва меня не повалил! Но я на него не рассердился. Даже сказал ему: "Богатырь!" и погладил по шее. Вывел его на дорогу, вскочил на повозку и поехали мы дальше. И опять стало клонить меня в сон, лег я на дно и пустил коня. И через какое-то время проснулся. И все повторилось снова — еще немного и сползли бы мы в воду с обрывистого берега. Только на этот раз конь крепче упирался передними ногами, и мы легко вытащили повозку. Снова тронулись в путь, и в третий раз то же самое... И тогда я сказал себе: "Довольно спать. А то неровен час — и в воду свалишься". Глазом не моргнул, пока петухи не пропели. И с дороги мы больше ни разу не сбились. Не поверишь, трижды могли утонуть с конем вместе... Да, бывают такие чудные ночи... Ведет тебя что-то не туда, куда надо, на погибель ведет. Но есть и добрая сила — охраняет тебя, чтобы не пропал. А добрая сила сильнее лихой, всегда приходит на помощь, когда уж совсем невмоготу.

Старик помолчал немного и продолжил:

— Еще об одном чуде расскажу тебе. Сам не видел, но дед мой о нем рассказывал — а это все равно, что я видел сам. Подняло его однажды среди ночи. Почудилось ему, какие-то звоночки тренькают, будто целое стадо в кошаре топчется. Встал, прислушался — тихо. Но что-то его словно толкнуло выйти. Открыл дверь, поглядел — вся кошара изнутри светится, точно луна туда зашла. Подошел он к кошаре, глядь — а все овцы в круг собрались, стоят, как собаки, на задних ногах. Посередине — большой костер, и в нем красивая девушка, волосы у нее до пят спускаются... вся так сверкает... а рядом с ней волк, пасть разинул, язык высунул и дышит тяжело, как усталая собака, пробегавшая целый день, и тоже на задние лапы встал и не шевелится, только бока вздымаются и опадают, как мехи...

Спарадок передохнул и неторопливо заговорил снова:

— Когда я был молод, как ты, я тоже любил со слугами время проводить. Чего только мы не вытворяли! Но и научился я тогда многому. И на охоту мы ходили, и на Стримоне по целым дням я пропадал; заберешься, бывало, куда-нибудь под ивняк, пошаришь под корягами, каких только рыб оттуда не вытащишь! Разведем костер на берегу, напечем рыбы и наедимся всласть — куда вкуснее, чем дома. А все потому, что сами еду готовили.

Однажды ночью — помню, светло было, как сейчас, — надумали мы с самым верным отцовым конюхом взять по коню и отправиться пасти их при луне куда-нибудь на край леса. У меня было два моих собственных коня. Один белый, я его любил больше других, другой — черный. Отец разрешил взять. Сели мы на коней, без седел, взяли и по одеялу из козьей шерсти — на траву положить. А то ночью холодная роса выпадает. Я скачу на белом коне, конюх — на черном, и мчимся мы с ним к большому лугу, что перед лесом, на этом берегу Стримона.