Спартак. Гладиатор

После ошеломляющих побед сперва над Луцием Фурием, а потом над Луцием Коссинием люди Спартака обнаглели настолько, что устроили налет на два лагеря Вариния. Они втоптали ослабевший боевой дух его солдат в вязкую кампанскую грязь. Потом войско Вариния проредила болезнь. И просто чудо, что еще больше народу не дезертировало. Когда пришло известие, что рабы оставили бывший лагерь Глабра, преследовать Спартака в глуши было нерационально. Это могло показаться трусостью, но отступление в Кумы для перегруппировки и пополнения войска новыми рекрутами было единственным разумным вариантом. В любом ином случае ему пришлось бы иметь дело с мятежом.

Но конечно же, Красс и сенат воспримут это совсем по-другому.

Римские полководцы не отступают.

Особенно когда этот враг — всего лишь скопище беглых гладиаторов и рабов.

Выругавшись себе под нос, Вариний схватил письмо, сковырнул ногтем восковую печать и развернул свиток.

«Публию Варинию, претору Римской республики, — привет. Надеюсь, это письмо застало тебя полным сил и энергии и боги по-прежнему благосклонны к тебе». Вариний скривился. «Ну вот, начинается сарказм», — подумал он. Его взгляд скользнул по аккуратно выписанным строкам — признаку профессионального писца. «Прошло около четырех месяцев с того момента, как ты со своими офицерами выступил из Рима для выполнения славной миссии, порученной тебе сенатом». Ну давай, сыпь соль на рану.

Новости, дошедшие до меня здесь, в столице, вызывают по меньшей мере беспокойство. Весть о злополучной засаде на Луция Фурия уже сама по себе была поразительной, а трагическая гибель Луция Коссиния вызвала настоящее потрясение. Я полагаю, что рабы преуспели и в дальнейших нападениях на ваши лагеря. Таких бесчинств Италия не знала уже много поколений — не считая волнений времен гражданской войны. Нельзя допустить, чтобы они продолжались. Хотя лично я не сомневаюсь, что для твоего отступления в Кумы были самые веские причины, кое-кто в Риме смотрит на твои действия отнюдь не так благосклонно. Подобная осторожность не приблизит уничтожение наглецов, посмевших столь дерзко бросить вызов республике. Это не может повториться. Мне больно это делать, но я чувствую, что должен напомнить тебе о судьбе Гая Клавдия Глабра, твоего предшественника. Однако же я твердо верю, что тебя ждет более счастливое будущее.

При мысли о том, что ему придется броситься на меч, Вариния пробрал холодный пот. Он заставил себя читать дальше.

Да не покинет тебя решимость. Я молю Диану-охотницу направить твой путь, когда ты станешь преследовать Спартака. Пусть Марс прикроет своим щитом тебя и твоих людей! Ты вскоре добьешься успеха, и в Кампании снова воцарится мир. Я с нетерпением жду той минуты, когда смогу поприветствовать тебя, вернувшегося в Рим с победой.

С братской заботой,

твой товарищ-претор Марк Лициний Красс

.

Вот так вот. Как будто он сам этого не знал. Вариний сгорбился от ощущения тяжести. Добейся победы, умри, пытаясь победить, или получи от сената приказ о самоубийстве. Вот о чем на самом деле говорило медоточивое послание Красса. «Что я сделал, чтобы заслужить такую судьбу? Как несложная задача оказалась такой опасной?» Скомкав листок, Вариний швырнул его в жаровню и с некоторым удовлетворением наблюдал, как тот потемнел и загорелся.

Но содержимое послания отпечаталось в его сознании.

Кто-то осторожно кашлянул. Вариний отвлекся от своих страданий:

— Да? А, Гальба! — Он притворился, будто рад видеть старшего центуриона, начавшего лысеть ветерана с кривыми ногами и невзрачной внешностью. — Что такое?

— Хорошие новости, господин.

Вот теперь он завладел вниманием Вариния.

— Вот как? Ну заходи, заходи. Снаружи слишком сильно дует.

Гальба вошел, отпустив за собой полог палатки.