Спартак. Гладиатор

— Полагаю, да, — скромно сказал Красс, потом добавил: — Надо было сразу доверить командование мне.

— Конечно надо было.

Благоразумный управляющий не стал упоминать причину, по которой сенат обошел его хозяина, но Красс все равно подумал о ней. «Тогда я не имел в армии такой репутации, как Помпей. Сенат вряд ли мог отказать этому мерзавцу, когда тот потребовал отправить его в Иберию». Красс не признался бы в этом ни единой живой душе, даже Сению, но твердо решил, что, как только подвернется возможность зарекомендовать себя на военном поприще, он за нее ухватится. И будет безжалостен.

Римляне любили политиков-приспособленцев, дружащих со всеми. Они почитали тех, кто держал дом открытым, устраивал пиры и отдавал десятую часть имущества Геркулесу. Красс соответствовал римскому идеалу, но, в отличие от Помпея, так и не получил величайшей почести, какой только мог наградить Рим.

Триумфа.

И всеобщего обожания, которое неизбежно следует за триумфом, как весна за зимой.

Глядя, как ветераны с радостью салютуют Помпею, а тот благосклонно кивает в ответ, Красс не мог сдержать зависти. Приказав Сению следовать за ним, он собрался прошествовать на Форум.

И тут послышался цокот копыт по брусчатке — появился всадник на взмыленной лошади. Люди кинулись врассыпную, чтобы не попасть под копыта. Раздались возмущенные возгласы. Красс уставился на новоприбывшего, словно ястреб. «Что, ради Гадеса, происходит?» Натянув поводья, всадник остановился у грекостазиса, там, где было отведено место для ожидания высокопоставленных лиц, желающих обратиться к сенату.

— Где консулы? — прокричал он. — Они еще там?

Толпа сенаторов шарахнулась от небритого человека во взмокшей от пота тунике. Перед ним возник коридор, и гонец, выругавшись, побежал вверх по ступеням. Он выглядел изнуренным. И напуганным. Должно быть, привез какие-то неотложные вести. Красс заступил дорогу гонцу, вынудив того резко остановиться.

— Полагаю, они все еще внутри, — успокаивающе произнес он.

Гонцу потребовалось мгновение, чтобы осознать смысл обращенных к нему слов. Потом взгляд блекло-голубых глаз остановился на Крассе.

— Благодарю тебя, господин, — сказал он и попытался пройти мимо.

Проворно развернувшись, Красс пристроился рядом.

— Откуда ты?

— Из Капуи.

— Вести важные?

— Да, господин, — последовал немногословный ответ.

— И какие же?

И снова внимательный взгляд бледно-голубых глаз.

— Думаю, ничего не случится, если ты услышишь их первым. Из лудуса в Капуе сбежала группа гладиаторов.

— Из тамошнего лудуса? — Происходящее заинтересовало Красса еще сильнее. — Я хорошо его знаю. И много ли сбежало?

— Около семидесяти.

— Ну это не так и много, — грубовато-добродушно заявил Красс. — Вряд ли из-за такого стоит беспокоить римских консулов, а?

Гонец нервно взглянул на него, потом стиснул зубы.

— Я бы так не сказал, господин. Мы, жители Капуи, в тот же день послали в погоню за мерзавцами больше двухсот человек. Все были уверены, что дело будет плевое. Однако же наших парней просто уничтожили. Домой вернулось меньше четверти.

От изумления Красс судорожно втянул воздух.

— Да, незаурядный случай, — небрежно проговорил он.

Удовлетворенный подтверждением его правоты, гонец собрался уйти.

Но тут в памяти Красса промелькнуло одно воспоминание.

— Подожди. А ты, случайно, не знаешь имен кого-нибудь из этих отщепенцев?

Гонец повернулся и сделал знак против зла.

— Кажется, их вожака зовут Спартак.

— Спартак?! — переспросил потрясенный Красс.

— Да, господин. Он из Фракии.

— Да кого волнует, как там зовут этого сукиного сына?! — прорычал услышавший это сенатор. — Иди и расскажи обо всем консулам! Они быстро соберут достаточно войск, чтобы отправиться туда и всех перебить.

— Конечно, — промурлыкал Красс. — Капуе нечего волноваться. Рим отомстит за причиненные им неприятности.

Гонец благодарно кивнул и поспешил дальше.

«Похоже, у этого гладиатора яйца даже крепче, чем я думал. Жаль, что я не приказал его убить, когда была такая возможность». И Красс выбросил это дело из головы. Несколько сот легионеров под командованием кого-нибудь из преторов все уладят. А у него были дела поважнее.

Стоя на самом краю скалы, Спартак смотрел вниз. Прищурившись от яркого света, он глядел на орлов и коршунов, висящих в воздухе примерно на одной с ним головокружительной высоте. Бирюзовое небо заливало сияние теплого весеннего солнца. Внизу открывался удивительный вид. Склоны Везувия, до самого лагеря Спартака на вершине, поросли плотным ковром из каменных дубов, буков, терпентинных и земляничных деревьев. Спартак медленно выдохнул. «Здесь никто не живет, кроме хищных птиц, диких зверей — и нас. Теперь я действительно латро».

Взгляд Спартака скользнул по крутому склону, переходящему далеко внизу в равнину.