Спартанец

Самая невероятная история приключилась с отрядом пафлагонцев, воинов великого царя, которые укрылись от проливного дождя в заброшенном храме, посвященном Аресу – греческому богу войны. Храм осквернили и разграбили много месяцев тому назад, но, как ни странно, статуя божества продолжала стоять на пьедестале, целая и невредимая, в боевых доспехах. В руках у статуи был громадный щит, на котором был изображен дракон с раскрытой пастью. Один из воинов решил забрать щит, движимый благой целью завершить подвиг грабежа, который, по всей видимости, его соратники оставили незавершенным прошлой весной. Каково же было его изумление, когда он увидел, что статуя повернула к нему голову и глаза божества сверкнули под шлемом зловещим пламенем. Не успел он прийти в себя, как бог Арес нанес ему удар щитом с такой силой, что сломал ему шею. Затем бог схватил огромное копье и метнул его в остальных солдат, пронзив горло одному пафлагонцу и пригвоздив другого к дверному косяку. В то же самое время с полуразрушенной крыши храма раздался пронзительный дикий крик, совсем не похожий на крик человека. И тут же на землю обрушился смертельный дождь из стрел, и многие воины упали замертво.

Те, кому посчастливилось спастись, были объяты ужасом и поведали о случившемся предводителю, но тот не поверил и велел подвергнуть их жестокому наказанию. Известно, что пафлагонцы любят выпить лишнего и, охмелев, способны на всякие крайности.

Конечно, многие из этих историй могли быть неправдоподобными и даже преувеличенными. Но эти случаи учащались. И, как обычно бывает с такого рода загадочными явлениями, истории множились. Среди фокейцев, локров и даже изменников-беотийцев и в каждом селении между вершинами горы Каллидромон, по всему массиву Геликона и болотистым берегам озера Копаида, разнеслась молва об одиноком гоплите, который появлялся в сопровождении странного хромого лучника. Он был быстр, как молния, и безжалостен, как судьба.

– Уверен, он придет, – сказал Талос своему спутнику, завернутому в темный плащ.

Наступила поздняя осень, дул вечерний ветер. В воздухе запахло дождем. Талос и Бритос укрылись под кроной старой, рассохшейся оливы; шагах в тридцати от них находился перекресток двух дорог – Платейской и Феспийской. Неподалеку, у подножия холма, за которым скрывалось русло Асопоса, стояло небольшое святилище с изображением Персефоны, вырезанным из оливкового дерева. Талос указал на него своему спутнику.

– Карас хорошо знает это место и описывал мне его. Сегодня – первая ночь новой осенней луны, мы не могли ошибиться. Увидишь, он придет.

Уже начинало смеркаться, когда со стороны Платеи показалась крупная фигура. Огромный человек ехал верхом на осле, который пошатывался под его тяжестью.

– Это он! – воскликнул Талос.

– Думаю, да, – ответил Бритос и посмотрел на приближавшегося человека. Необычный всадник пришпорил осла, сошел с дороги и направился к святилищу, расположенному у перекрестка. Он привязал животное и уселся у основания святилища.

– А, вот и вы, – сказал Карас и встал. – Я боялся, что вы опоздаете и я весь вымокну. Скоро пойдет дождь.

– Пойдем скорее, – сказал Талос и взял его за руку. – Нас могут увидеть.

Они зашагали по тропинке, ведущей по ту сторону холма, в долину Асопоса. Увидев заброшенный хлев, они зашли внутрь. Видимо, пастухи забросили строение после нашествия орды захватчиков и овец там давно не было.

Троица вошла в помещение, расстелила на полу плащи и уселась.

– Если верить слухам, вы перевернули вверх дном всю округу, – нарушил молчание Карас. – Где бы я ни останавливался, везде ходят рассказы о гоплите с драконом и его спутнике-лучнике. Старики говорят, что гоплит – это Аякс Оилид и он вернулся, чтобы помочь своему народу в войне против азиатских варваров, как во времена Троянской войны.

– А лучник? – спросил Талос с улыбкой.

– О, – продолжил Карас, – из-за хромой ноги тебя приняли за Филоктета. К тому же никто никогда не видел такого лука, как у тебя, и он сам стал героем историй и суеверий. Учтите, что слухи дошли до Спарты, и не только. У города есть осведомители, которые следят за округой, изучают передвижения персидских войск и передают начальству все, о чем говорят люди. Вряд ли они рассказывают об Аяксе с Филоктетом. Щит с драконом им хорошо знаком, а вот лучник вызывает недоумение. Полагаю, что эфорам сейчас очень хочется, – Карас повернулся к Талосу, – посмотреть на тебя вблизи.

– Как мать? – спросил Талос.

– Она знает, что ты жив, но боится за тебя и страдает каждый день.

Бритос опустил голову, не решаясь что-либо спросить.

– У меня мало известий о твоей семье, – сказал Карас, – я точно знаю лишь то, что мать оплакивала твою смерть. А вот надеется ли она, слышала ли она о том, что творится в этих краях, я сказать не могу. Она ни с кем не общается и ведет очень замкнутый образ жизни. Она как будто исчезла.

Карас замолчал. Издалека донесся пронзительный крик журавлей, которые начинали собираться на берегу озера Копаида, чтобы готовиться к перелету.