Спасение души несчастного. Том 1

Барышни с рукавами до пола кружились и извивались: то в одну сторону вскинут руки, то в другую, склонив голову на плечо. Жар от их энергичных движений расползался по всему залу. Прогремел последний удар тангу, и все на сцене упали будто замертво. Пипа замолкла, и большое помещение заполнилось голосами зрителей. У Чан осмотрелся и заметил, что почти каждый находящийся в зале с предвкушением ждал чего-то или кого-то. Возможно, именно того, о ком упомянул Мэн Чао. Танцующие плавно встали, протягивая руки к небу, и в уважительном поклоне встретили высокого узкоплечего господина. Под щелкающие звуки гуцинь все расступились. Вошедший в центр сцены мужчина, как волнорез, поделил толпу девушек и остановился. В руках он держал обычную на вид веточку гибискуса. Заиграла легкая мелодия, от которой у каждого слушателя в голове предстал образ яшмового дерева, колышущегося на ветру[86].

– Мэн Чао, я же правильно понял, это мелодия «Сойти в суетной мир»?

– Да, а это первый из богов, спустившийся к смертным. Он был так вдохновлен танцем красавицы, что в один из дней не сдержался и, сойдя вниз, сорвал веточку во внутреннем дворе пагоды, чтобы подарить ее девушке. Поэтому самые древние боги изображаются с ветвью, символизирующей единение смертных со священными храмами Поднебесной и их богами.

Высокий мужчина на сцене был облачен в широкие золотистые одеяния. Заведя руку за спину и склонившись в ответном поклоне перед одной лисьей мордочкой, он протянул свой дар. У Чан вспомнил одну из трех старых статуй в том храме на границе с Востоком: актер повторил ее позу точь-в-точь.

У Чан начал примерно понимать, что хотел этим представлением сказать владыка Востока. Господин Луань всем сердцем желал осветить юные умы будущих богов, ознакомив их с историей края, чуть ли не со становления четырех столбов, поддерживающих Небеса и пантеон бессмертных. И для этого он выбрал довольно хороший способ, отдав предпочтение представлениям с музыкой и танцами, а не нудным лекциям. Такой добрый жест пришелся У Чану по вкусу, и с момента, когда одна из барышень приняла дар небожителя, он стал с увлечением следить за действом.

Чего только не происходило на сцене, какие только танцы и песни не исполняли! Но особое внимание привлекли люди с фарфоровыми шарами. Артисты встали в ряд и передавали их друг другу по цепочке, в конце которой стояли несколько безымянных божеств. Они добродушно принимали эти шары, формируя из них в своих ладонях горки, и когда места для новых и новых подношений уже не хватало, сыпали их прямо на пол. Шары символизировали просьбы и молитвы людей, а само немое представление называлось «День вознесения» – день зарождения священного пути. Когда смертные увидели всесильных, что погрязли в своих божественных делах и обязанностях, их сердца стали обливаться кровью от переживаний. И хотя ни один из живущих наверху не сетовал, некоторые неравнодушные Поднебесной отправились странствовать и помогать всем нуждающимся. На своем пути странники преодолели много преград и – особенно – разочарований. Мало кто понимал и принимал их идеологию «боги – те же люди», но все же им удалось снискать народную любовь. О громких заслугах странников, которыми восхищался простой люд, прознали и Небеса. Живущие наверху долго наблюдали за деяниями сердобольных, и в одну из ночей смертным было даровано видение: на самой высокой горе, пик которой касался облаков, появился крутой и протяженный путь, что впоследствии все начали называть дорогой к Небесным вратам. Проявив немыслимую выдержку, странники достигли ступеней в горах, которые тянулись к облакам. Однако только половина господ вознеслась и присоединилась к бессмертным. Вторая часть странников все же решила остаться в мире людей. Так зародилась профессия небесного летописца. Бессмертные одаривали их долголетием.

На сцену вышла одна из богинь и в танце «Перерождение» пояснила встревоженным – она за них в ответе и не оставит их в беде. На шелковом платье богини в ногах был изображен дракон с когтистыми лапами и длинным телом. Она покружилась перед глазеющей толпой, и дракон на ее платье словно ожил и стал танцевать вместе с ней. На заднике сцены тенью мелькнул змей, и богиня неожиданно исчезла.

– Ты понял? Ты понял, кто это был? – Мэн Чао встряхнул приятеля за плечи, а следом захлопал в ладоши.

– Предполагаю, богиня Лункэ?

– Верно… Кстати, – подозвал Мэн Чао его поближе, – ходят слухи среди юных господ, видевших вблизи того демона-змея в ущелье Шуйлун, что это была именно она. – И после небольшой паузы громко заголосил: – Не, ну ты представляешь? Да она же лишена статуса божества и прозвана Небесами нечестивицей, то есть демоницей, но людям только дай шанс притянуть за уши богов. И вот многие уже считают, что на твою душу позарилась сама Лункэ – хозяйка металлических вод!