Спаси и сохрани

Дверь открылась, разговор прервался. В помещение вошёл вожатый другого отряда. Через некоторое время – ещё один. Вскоре вся комната наполнилась людьми. Очередной рабочий день начался.

– Кстати, чуть не забыл, – спохватился Михаил Валерьевич уже у порога. – Боюсь, в этом году вам придётся потесниться на своём пьедестале. – Специально произнёс так, чтобы слышали все. – Ну, ничего. Говорят, и на солнце есть пятна. Иногда нужно уметь отойти в сторонку и задуматься не над чужими, а над своими недочётами.

– Это вы о чём? – Евгения Александровна отлично уловила, что финальная реплика относится к ней.

– Мой отряд примет участие в конкурсе чтецов. Вот наше стихотворение. – И Михаил Валерьевич протянул сложенный вдвое тетрадный лист.

Вы когда-нибудь ступали по красной ковровой дорожке? Так, чтобы папарацци беспрестанно моргали вспышками, а журналисты и критики ещё неделю обмусоливали ваш наряд в толстых глянцевых журналах? Думаю, что вряд ли. (Если всё-таки ступали, то вам крупно повезло. Не зазнавайтесь!) Вот и вожатый третьего отряда столкнулся с этим чувством впервые. Он шёл в направлении выхода, ощущая себя настоящим триумфатором, готовый позировать для прессы и раздавать автографы до полного онемения пальцев и прочих конечностей.

– Михаил Валерьевич!

Что за гнусавый окрик? Откуда? Неужели через оцепление охраны хочет прорваться особо ретивая поклонница?

– Михаил Валерьевич!

Голос ещё какой настойчивый, требовательный. Похож на… голос Евгении Александровны? Вожатый обернулся. Пейзаж вселенского успеха тут же начал трещать по швам и разваливаться, поскольку у девушки был крайне возмущённый вид. Фанатки так не выглядят. Глаза горели огнём, ноздри раздувались. Остальные заглядывали ей через плечо в раскрытой листок, сдавленно хихикали, прикрываясь кулаком, и отходили в сторону с лицом школьника на уроке анатомии.

– Что-то не так?

– Вы сами видели этот текст?

– Конечно же, да. То есть, нет. Возможно. А что случилось?

– Прочтите. – Евгения Александровна вернула листок хозяину.

– Но я…

– Читайте! Вслух. Громко и чётко.

Михаил Валерьевич заглянул в пляшущие строки:

– С пацанами флекс на вписке.

Моей бэйбой притворись-ка…

– Дальше.

– Евгения Александровна, я могу всё объяснить…

Но вожатая была непреклонна. Михаил Валерьевич настороженно продолжил:

– Ты – красотка!

Инфа – сотка!

– Ммм… Какой слог! Дальше, пожалуйста.

– Запускай по венам токи,

Я найду тебя в ТикТоке.

– И ещё немного.

Щёки вожатого начали пунцоветь:

– Мой воин… Мой воин

растёт как биткоин.

– Пошлость! – Девушка вырвала листок и потрясла им в воздухе. – Звенящая пошлость! И этим вы собрались покорять сердца членов жюри? Так вы несёте светлое, доброе, вечное в неокрепшие умы молодёжи?

Жизнь – непредсказуемая штука. Только что ты чувствовал себя суперзвездой, а теперь готов провалиться сквозь пол от стыда.

– Мне кажется, вы излишне драматизируете.

– А вы – ломаете комедию! Второсортный ситком, слизанный у американцев, как и этот ваш чудовищный рэп! Что сказали бы великие классики, доживи они до наших дней? Все эти англицизмы. Обрубки мыслей. Лексика ниже плинтуса. Такой язык вам служит поддержкой и опорой? Взяли б лучше что-нибудь из Пушкина – солнца русской поэзии!

– Ну, строго между нами, у Александра Сергеевича были не самые русские корни. И погиб он как настоящий ганста – в перестрелке.

– Он пал, оклеветанный молвой! Как и полагается истинному гению! – Евгения Александровна сложила листок с набросками Ивана в несколько раз и с садистским наслаждением порвала его на мелкие кусочки. Примерно так некоторые гурманы съедают у пирожка оба конца, чтобы потом неторопливо смаковать середину с начинкой. Страшные люди! – Хотя к чему я перед вами распинаюсь? Не удивлюсь, если Дантес приходится вам дальним родственником.

– Внучатый крестник моей собаки. Но как вы догадались? Неужто шеи похожи?

Радетельница за чистоту русской речи презрительно фыркнула, не удостоив шутку ответом.

– Идите, Михаил Валерьевич. Ступайте в свой отряд и хорошенько подумайте: а нужно ли вам принимать участие в этом конкурсе? Быть может, ваше призвание в чём-то ином? Работать с детьми дано не каждому. И будет лучше, если вы поймёте это сейчас. Пока ваши безалаберность и специфический юмор не привели к более серьёзным последствиям. Надеюсь, вы меня услышали.

– Надейтесь, – буркнул вожатый и пулей вылетел в коридор.