Спаси меня от холода ночи

Резкий ответ уже вертится у меня на языке, когда я поворачиваюсь к Ниллу, но при виде его давлюсь собственными словами. Тот, кот не знает его, решил бы, что он абсолютно спокоен. Одна нога чуть согнута, правая рука лежит на руле, взгляд прикован ко мне. Однако у него в глазах я читаю больше, чем сказали бы его сжатые в тонкую линию губы. Он на самом деле не имеет ни малейшего понятия, но не готов с этим мириться. Он переживает, волнуется обо мне, и какой же сволочью я буду, если обижусь на него за это?

Но несмотря ни на что… не могу ему рассказать, я… скажу потом. Пытаюсь уверить себя и одновременно его. Сегодня вечером я отвечу на все его вопросы до единого, но в данный момент просто хочу добраться до Талламора.

– Ну ладно. Возможно, у меня есть рычаг давления, чтобы заставить Пиппу поехать со мной, – импровизирую, и от одного моего неожиданно взвешенного тона Нилл, похоже, немного расслабляется. – Но это только между мной и Пиппой, понимаешь? То, о чем ни одна из нас еще никому не говорила, наша тайна, и я буду кошмарно себя чувствовать, если сейчас выдам ее тебе.

На последнем предложении глаза у Нилла чуть сужаются, и я догадываюсь, что он подозревает ложь.

– Я обещаю, даю честное слово, что сегодня вечером все тебе расскажу, хорошо? – Теперь это правда и ничего, кроме правды. – Просто позволь мне поговорить с сестрой.

Нас обгоняет множество машин, одна из них даже издает длинный гудок.

– Позволь мне зайти с тобой, – чуть погодя просит Нилл.

Он знает. Он понимает, что все не так просто. Никогда прежде я не проклинала эмпатию Нилла так отчаянно, как в этот миг, но все равно вынуждаю себя сохранять спокойный тон.

– Нет, этого не будет.

– Почему нет? Из-за слов, что надо дать понять твоему отцу, что так не может дальше продолжаться? В этом дело, так ведь? Ты боишься, что я изобью твоего отца на глазах у сестры?

В эту секунду мне больше ничего не остается, кроме как уставиться на Нилла. Это причина, да, но не единственная.

– Обещаю, я ничего не сделаю. Просто посижу где-нибудь в сторонке, попью водички или типа того. Я и пальцем не пошевелю, разве что…

– Разве… что?

Нилл отводит взгляд, которым только что пронзал меня насквозь.

– Ты вмешаешься, если отец меня ударит.

– Я вмешаюсь прежде, чем он тебя ударит.

Возможно, у него бы и получилось. Даже если он не представляет себе, на что способен мой отец. Как опасен он бывает.

Что-то внутри меня тает из-за Нилла, из-за его решительности, его упорства, его готовности бороться. Из-за его привязанности ко мне, которую он даже не пытается скрывать.

Я наклоняюсь и целую его, целую все еще плотно сжатые губы и закрываю глаза, когда они становятся мягче. Прямо здесь и сейчас есть только Нилл и я, его тепло, прикосновение кончиков его пальцев к моим щекам, к моей шее. Когда его ладонь ложится мне на затылок и притягивает меня ближе, потому что поцелуи становятся глубже, я на секунду, всего лишь на секунду, готова отказаться от своего плана.

Нет.

Речь о Пиппе.

– Я обещаю, я тебе клянусь, что позже отвечу на любой твой вопрос. На любой, все равно, сколько их будет. Но дай мне сегодня еще раз сделать все самой, пожалуйста. Я верю, что у меня есть шанс переубедить Пиппу, но только если я буду одна, – шепчу я Ниллу в губы.

Каждое слово – правда. Сейчас невозможно говорить ничего, кроме правды. Нилл отстраняется буквально на сантиметр, просто чтобы заглянуть мне в глаза. Проходит вечность, пока он наконец не отвечает:

– Хорошо.

Облегчение, переполняющее меня в этот момент, настолько велико, что я чувствую тошноту от безжалостности острого осколка паники, который тут же начинает прорезать во мне дыру. Теперь мне придется это сделать. Нилл меня не остановит.

Он вновь меня целует, на этот раз гораздо нежнее. А потом откидывается на спинку сиденья и заводит мотор.

Остаток пути мы практически не разговариваем, каждый из нас занят собственными мыслями. Все уже сказано.

Нилл игнорирует соглашение касательно моей смены за рулем, а я не напоминаю. Это так не важно.

В Талламор мы приезжаем в двенадцать сорок. Еще перед поворотом на улицу, где находится наш дом, на меня накатывает гнетущее ощущение. Так много воспоминаний, так много моментов, вспыхивающих перед моим внутренним взором. На этом каменном ограждении мы с Ив сидели после школы, когда покупали что-нибудь в супермаркете. Поначалу это были сладости, а потом тетрадки и лак для ногтей.

Неподалеку от этого перекрестка я как-то упала с велосипеда и разбила локоть, коленку и подбородок. Мама пришла в ужас, увидев меня, а папа за это вечером запер меня в комнате. Тогда он так сильно схватил меня за локоть, что под пластырем опять выступила кровь.

Тут мы с Ив встречались каждое утро, чтобы вместе идти в школу, а здесь с Пиппой частенько раскрашивали тротуар цветными мелками. На углу той улицы я стояла, когда Кейден порвал со мной по телефону. Тогда я только недавно узнала о Фэй, но тем не менее воображала, что уже чувствую ее.