Спаси меня от холода ночи

– Сиенна? – Нилл гладит меня по спине, но, несмотря на то что касается он очень нежно, я вздрагиваю. Проходит несколько секунд, когда я могу лишь беспомощно на него смотреть, а затем он кладет обе руки мне на плечи. – Давай подумаем еще раз, хорошо? – предлагает он. – Есть ли здесь какое-нибудь важное для вас место? Возможно, вы ходили туда одни, чтобы побыть наедине, или с подругой? Это ведь не обязательно должно быть какое-то надежное укрытие.

Я ломаю голову, но ничего не всплывает в памяти.

– Где вы любили играть?

Перед внутренним взором мелькает картинка. Башня.

– Может… руины замка Шрах. На Гранд-канале. Но это совсем не тайное место. – Противореча своим же словам, я уже запихиваю в сумку телефон Пиппы.

– Далеко отсюда?

– Пешком около получаса.

– На машине туда можно добраться?

Я киваю.

– Тогда вперед. – Нилл протягивает мне руку, и я хватаюсь за нее. – Мы ее найдем, Сиенна. Мы найдем твою сестру, хорошо?

И, пока я спускаюсь за ним по лестнице, не отрывая взгляда от его спины, у меня рождаются две мысли, кристально-чистые и еще хрупкие, но они так глубоко во мне укореняются, что невольно я крепче сжимаю ладонь Нилла.

Больше не существует ничего, чего бы не знал Нилл. Он видел все.

И больше я не чувствую себя одиноко.

Глава 20

Когда мы едем вдоль канала, в воздухе витает золотистое сияние. Я только что позвонила Ив и рассказала ей о событиях последнего часа, а теперь сижу и молча смотрю в окно. Слева от нас блестит вода, в особняке на участке справа раньше жили две девочки – сестры, прямо как мы с Пиппой, – с которыми когда-то давно мы часто играли. Полуразрушенные, без каких-либо украшений руины замка Шрах были нашим заколдованным замком. Если честно, на тот момент я уже чувствовала себя слишком взрослой, чтобы принимать участие в играх с тремя младшими девочками, но об этом ведь никто не знал. Свои приключения волшебниц и охотниц на драконов мы держали в секрете, как и место, в котором ими становились.

Почему я об этом забыла?

И почему думаю, что Пиппа может быть там?

Мне совершенно так не кажется, но хочется верить в это всей душой.

Нилл останавливает машину, когда за верхушками деревьев вырастает одиночное строение. Слишком невзрачное, чтобы привлекать туристов. Никого не волнуют эти развалины посреди зеленого луга, на котором кое-где виднеется парочка одуванчиков, однако банки, осколки и прочий мусор свидетельствуют о том, что здесь периодически тусуются подростки, мало уважающие историческую реликвию.

Я открываю дверь автомобиля и оглядываюсь на Нилла. Он тоже уже вышел. Положив одну руку на крышу машины, вглядывается в обвалившиеся каменные стены.

– Пойти с тобой или ты хочешь сама ее поискать?

Вместо ответа медленно подхожу к нему и переплетаю наши пальцы.

Мы перелезаем через покосившиеся ворота, причем Ниллу с его длинными ногами это удается чуточку изящней, чем мне, а потом идем по лугу. Трава, достающая до щиколоток, трется о штанины, пока мы по кругу обходим старый замок, а в следующий миг мое сердце от облегчения пропускает удар.

Сестра сидит на низком обломке стены со стороны, не просматривающейся с дороги, взгляд у нее такой твердый и вместе с тем отсутствующий, что у меня внезапно кружится голова.

– Пиппа, – тихо зову я и, когда мы оказываемся так близко, что она наверняка должна услышать наши шаги, снова повторяю ее имя: – Пиппа.

Она вскидывает голову.

– Я его убила, Бунтарка.

Щеки у нее грязные, следы от слез тянутся по размазанной грязи, подбородок ободран. Отпустив руку Нилла, я сажусь рядом с ней.

– Нет, не убила. Мир бы ничего не потерял, но ты его не убила. – В подсознании пулей проносится мысль, что на сто процентов мне это не известно, но я ее отгоняю. Замечаю кровь у Пиппы на рукаве. – Я его видела, Пиппа, его увезли в больницу.

– Он спустился из музыкальной комнаты, наверное, услышал маму внизу…

Пиппа беззвучно плачет. Если бы я не видела, как слезы ручейками бегут у нее по щекам, то даже не поняла бы этого по ее голосу.

– Я прокралась вниз, а он… он просто ударил ее кулаком в лицо. Просто так. Ни с того ни с сего. Ничего перед этим не говоря. А мама… отлетела назад, и он очень медленно подходил к ней. Чтобы убить. А когда он снова, и снова, и снова бил ее по лицу… я взяла бутылку с водой.

Я обнимаю сестру рукой за плечи. Больше не могу ничего придумать. У Нилла сходит вся краска с лица.

– Он не умер, Пиппа. Он в больнице, с ним мама.

Ее тело сотрясает сильная судорога.

– Меня посадят в тюрьму.

– Никогда.

– Если я его убила…

– Ты его не убила.

– Он рухнул головой на стеклянный стол…

– Бедный стол.

Пиппа вздрагивает. И смотрит на меня расширившимися глазами.

– Сиенна, что, если он все-таки мертв?

– Он не мертв. – Я беру ее за руку. – Пойдем, я тебе докажу.

* * *

В течение следующих нескольких минут я молюсь. Молюсь кому угодно, богу, небесам, каждому дереву, которое мы проезжаем. Я сижу с Пиппой на заднем сиденье и крепко прижимаю ее к себе, автомобильное креслице Эмми лежит в багажнике. Если этот недоотец сейчас действительно умрет в больнице, то я познаю абсолютно новые грани ненависти.