Спаситель

Он умер последним, сразу после Меркула.

Филипп посмотрел на стоявших рядом Антона и Тишку — те молча поглядели в ответ, оглянулся. Бес сидел на телеге, свесив ноги, в окружении убитых им, вытирал куском ткани свой топорик.

— Уходим. — Буднично сказал Филипп.

Кляч они оставили на полянке. Уезжали на лучших лошадях, которые споро несли телегу по протопью. День занимался погожий — предзимье продолжало баловать выживших бархатным теплом. Филипп думал о будущем, а Тишка до первого долгого поворота безотрывно глядел на сосняк, скрывающий таинственное лесное поселение. Не возвращайся в места, которые навсегда покинул тот, кто был тебе дорог. В них не найдешь ты прежнего света.

Глава 48

Странный голос вырвал из небытия:

— Сосна, как слышите меня? Буду вам транслировать команды, прием!

От испуга он взмахнул руками, но что-то помешало им привычно подняться — будто он тонул в болоте и руки вязли в трясине. И все же он увидел их — оранжевые рукава, тяжелые перчатки, странный упругий материал, вроде застывающей смолы. Он поднес толстые пальцы к лицу, они стукнулись обо что-то невидимое. Еще одна попытка и он понял — твердый прозрачный пузырь вокруг его головы, насколько можно было ощупать — руки выше ушей не подымались. Что-то сжимало уши, искаженный голос звучал оттуда. Не враждебный, но… казалось будто он звучит прямо в его голове. Неживой голос. Тако глаголят ангелы небесны, али демоны. Демоны бестелесые! Паника охватила, но тотчас отступила. Прими смиренно волю Его, ты уже по ту сторону. Он стал повторять молитву, заученную в детстве — ту самую, которую молвил, падая ниц на поле, зная, что уже не встанет.

— Хранителю мой святый, на соблюдение мне от Бога с небес данный! Прилежно молю тя…

— Минутная готовность!

— Ты мя днесь просвети, и от всякого зла сохрани, ко благому деянию настави, и на путь спасения…

— Как вы слышите?

— … направи. А…

— Ключ на старт!

— Аминь!

Он заметил, что не сидит, а полулежит, пристегнутый к пыточной (видимо) скамье. Впрочем, лежать удобно, мягко. Коморка тесная, с трудом поворачивая голову он оглядел ее — какое-то тряпье на стенах да уродливые железные сундуки.

А впереди, прямо перед ним круглое, крохотное — не оконце ли?

— Сосна, я Витебск один, дается продувка.

За оконцем небо, чистое с редкими-редкими кучевыми облаками.

Голос все говорил непонятно, он уже даже привык к нему.

— Дается зажигание.

Снизу поднялся рев, коморка затряслась. В оконце появился дым.

— Хранителю мой святый…

Разверзается, разверзается!

— Предварительная ступень.

— От всякого зла сохрани…

— Промежуточная.

— Ты мя днесь просвети…

— Полный подъем!

Коморка дьявольски задрожала, не оставляя никаких сомнений. Он закрыл глаза.

— И на путь спасения…

Он понял, что не падает в разверзнувшуюся землю, а… летит. Тяжело летит, сотрясаясь, как должен вероятно лететь храм. Так когда-то давно в детстве обещал им старец с длинной бородой.

Созижду Церковь Мою, и врата ада не одолеют её.

Он летит прямо на небо! Чудовищная сила прижимает его к скамье, сдавливает внутренности, он хорошо их чувствует. Тяжелеет голова, трясется коморка, заполняет голову невыносимый гул и треск, но летит в выспри храм его!

— Ты прав был, брат. Прав…

Гул и рев вытеснили все из головы, заполнили ее как туман, он уже не слышал голосов.

За окошком плыли бесконечно далекие реки, горы, изломы и настоящее чудо — облака далеко внизу и тени от них на земле, а за всем этим благолепием — будоражащий вид дугообразного края Земли.

Небо в окошке начало темнеть и гул ушел, летящий корабль стал будто легче, слышался теперь только печальный звон колоколов. Это погребальный перезвон.

Вдруг Земля провалилась куда-то в оконце, за ним стало темно, как глухой ночью и неожиданно — заглянуло Солнце.

Оно здесь яркое, злое несмотря на темень, режет глаза. Захотелось зажмурится, но кувырок — и снова ничего. Между тем его заинтересовали собственные руки, они вдруг стали подниматься сами собой. Из них ушла тяжесть, теперь они ничего не весили, и он понял, что сам стал пушинкой. Какое чудо — он приподнялся целиком, только ремни мешали ему взлететь. Мимо проплыло крохотное граненое железное колечко. Он сопроводил его изумленным взглядом.