Спаситель мира

– Мне неудобно, потому что я не хочу, чтобы ты подумал, будто в моих дружеских чувствах есть какая-то иерархия…

– Ну конечно нет.

– Просто сама цель этой поездки… после стольких боев, когда мы с Льето плечом к плечу…

В этот момент читать в душе Танкреда было так же легко, как в пресловутой открытой книге.

– Это связано с Клориндой?

Сдавшись перед лицом моей проницательности или же устав путаться, Танкред кивнул. Все это время он сидел по-турецки, но тут, очевидно, захотел размять ноги и встал. Подошел к открытому пологу палатки и погрузился в созерцание звезд, все гуще высыпающих на небе.

– Юс’сур предложил устроить Клоринде атамидскую погребальную церемонию, – проговорил он наконец.

Белые завитки пара, вырывавшиеся у него изо рта, когда он говорил, обволакивали его силуэт, выделяя его на темном фоне ночи.

– Вначале я решил, что поеду один. Потом, вспомнив, сколько всего я пережил на поле боя рядом с Льето – в том числе и в тот раз, когда он спас жизнь и мне, и Клоринде, – я подумал, что просто немыслимо не предложить ему поехать вместе. Я взял с собой… урну, и мы отправились.

Через несколько дней после своего возвращения с Земли Танкред сложил костер, чтобы кремировать тело Клоринды. Такова была традиция в очень закрытом кругу Класса Четыре. Метавоинов не хоронят в земле, их сжигают.

– Полет продлился несколько часов, и за это время Юс’сур объяснил нам, что место, куда он ведет нас, крайне важно в погребальной традиции атамидов. Он называл его «Долина-хранящих-камней». В каждом районе Акии есть подобное святилище, где атамиды хоронят некоторых из них. Я спросил, по каким критериям его народ выбирает тех, кто будет там погребен, но, по правде говоря, мало что понял из его ответа. Как ты можешь догадаться, первой моей мыслью было: а чем Клоринда заслужила в их глазах честь обрести вечный покой в таком месте, ведь она безжалостно уничтожала их народ? Он ограничился ответом: «Она много значила для тебя». Мы долго летели на восток, и наконец язе’эры опустились на склон горы. Оттуда по извилистой тропе мы добрались до перевала. По другую сторону открывалась долина. Само по себе обычное место, но от него веяло неким спокойствием, возможно благодаря окружавшим его и не дающим проникнуть туда ветру скалистым обрывистым хребтам или плавным ровным склонам, которые ступенями спускались к широкому и глубокому центральному провалу. Все вокруг показалось мне необычайно спокойным и умиротворяющим, особенно после долгих часов путешествия на спине у язе’эра.

– Откуда такое название – «Долина-хранящих-камней»?

– Юс’сур мне ничего не сказал. Но вдоль склонов возвышались скульптуры. Десятки, да что я говорю, сотни атамидских голов, вырубленных прямо в скальных ступенях. Все они были развернуты лицом к долине и смотрели на нее серьезным и в то же время благожелательным взглядом. Большинство размером от метра восьмидесяти до двух с половиной. А некоторые почти четырехметровые.

– Как те, которые ты видел на плато, где Роберт устроил тебе ловушку?

– Да, но с той разницей, что там они все так пострадали от времени, что рассеянному путешественнику могли показаться просто скалами странной формы. А в этой долине некоторые изваяния были явно совсем недавними. Думаю, там за ними ухаживают и даже в отдельных случаях вырезают новые. Как бы то ни было, стоило мне их увидеть, и мне показалось, что я стою перед тысячелетней стражей.

– Перед хранящими камнями…

– Тогда Юс’сур объяснил мне, что «Долины-хранящих-камней» не просто кладбища, где хоронят или развеивают пепел отличившихся атамидов. По его словам, это не мертвые места. В них безусловно таится жизнь – для тех, кто способен ее увидеть. Ну… Как часто бывает с атамидами, я не уверен, что уловил то, что он хотел нам сказать…

Я прекрасно понимал, что имеет в виду друг. Часто я сам отступался, когда мне объясняли ту или иную традицию. Например, в прошлом месяце в Ук’харе организовали трогательную церемонию, чтобы вернуть реликвии А’а в его святилище, и во время этой церемонии один из мудрецов произнес длинную речь. Так вот, несмотря на мое приличное знание атамидского языка, добрая половина сказанного была выше моего понимания.