Спасти Спасителя. Клад, который не достался никому

Вовка не отвечал, он был похож на отца чертами лица и лохматой головой. Только взгляд другой – ярко-синие глаза тревожно, как у напуганного зверька блестели:

–Не делал я ничего, не знаю я ничего.

Мальчишка был похож на одичавшего котенка, испуганного, ощетинившегося. Таких дачники находят весной в пустовавших домах. Маленькие комочки шипят, злобно выпускают коготки и не подпускают к себе никого, предчувствуя свою трагическую судьбу – быть утопленными в ведре.

Милиционеры составили протокол, они ничего не спрашивали у мальчика: им нетрудно было представить картину преступления. Да и печальную историю самого преступника.

Вовка не видел в этой жизни ничего, кроме постоянно пьяного отца и заброшенной могилы матери. Грязь, полуголодное существование, пренебрежительное отношение учителей, презрение одноклассников, которых он держал в страхе, чтобы найти выход своей обиде на все и всех, отомстить за терзавшую его зависти к другим детям, любимым.

Милиционеры спросили его, с кем он был, но не настаивали на ответе. Это было легко узнать и так, и не стоило делать из несчастного парня предателя в глазах его друзей.

Не сажать же мальчишку из-за десятка старых компьютеров. Конечно, будет судебный иск, отца обяжут выплатить материальный ущерб. Но где он деньги возьмет?? И описать у него нечего. Учителя походят, походят к нему без толку …, да и подойдет следующее списание устаревших компьютеров в бухгалтерии – отдадут в школу.

Милиционеры еще раз обошли двор. За домом увидели маленький огородик. Тщательно перекопанная земля бодренько зеленела молоденькими всходами. И так он отличался от захламленных дома и двора.

– И кто это такой хозяйственный у вас? – удивился Петрович.– Соседи помогают?

– Нет, это я, – буркнул Вовка.

– В этом молодец, – сказал Петрович.

Юный человек уже понимал, что связан с землей и зависит от нее.

Они вернулись в школу – поговорить с директором школы.

Василия Васильевича оба они знали давно. Сергей у него учился. Лет десять назад этот был энергичный мужчина, с характерными жёсткими учительскими нотками в голосе, в неизменном сером костюме. Каждое утро он уверенно шагал в школу, сдержанным кивком отвечая на приветствия. С ним здоровались все.

Принципы воспитания, которые он исповедовал, немного попахивали нафталином из шкафа, где висели серая шинель, папаха и болотисто-зеленые штаны с лампасами. Но порядок в школе был.

Теперешний Василь Васильевич грузно поднимался навстречу гостям. Петрович отметил, как он сильно постарел: обвисли углы губ, потух взгляд, поседела голова. Они пожали ему руку. И рукопожатие у него стало другим – слабым. А раньше он сжимал руку железной хваткой сельского жителя, не расстающегося с лопатой.

Выслушав милиционеров, директор только вздохнул.

Его плечи опустились, словно невидимый, но неподъемный груз навалился на него. Он стал жаловаться на то, что не остается времени на педагогику: пишет бесконечные отчеты, суетится, чтобы угодить постоянным проверяющим.

Сергей, который учился у Василия Васильевича, почтительно стоял перед ним, по школьной еще привычке не решаясь сесть, и пробовал утешать: « Да что вы, да зачем же… Да у всех свои проблемы».

Сильный и знавший себе цену директор казался сломленным.

Милиционеры попрощались, вышли на улицу. У крыльца школы толпились работницы школы, бабки из соседних домов – судачили. И стала ясно, что Вовка будет наказан по полной людскими укорами.

Петрович поздоровался со всеми, вкратце рассказал суть дела, скрывать все равно бесполезно, и спросил, с кем из ребят дружил виновник.

Назвали две семьи. В первой отец, узнав о случившемся, схватился за ремень. Сын спрятался за милиционеров, расплакался и признался во всем. Отец, преуспевающий дальнобойщик ни в чем ему не отказывал, и его праведный гнев можно было понять. Во втором доме увидели ту же картину, что и в Вовкиной хате. Только из груды грязного тряпья поднялась женская, а не мужская взлохмаченная голова.

Поехали домой Петрович и Сергей затемно. Дела, связанные с подростками, всегда оставляли тяжелое впечатление. Они, едва начавшие жить, были без вины виноватыми и жертвами тех, кто окружал их – родных и близких, равнодушных посторонних.

Петрович после ужина заснул перед телевизором. Это случалось с ним все чаще, и не только потому, что уставал, но и потому, что интересных передач не было. Бесконечные детективные сериалы, которым заполняли эфир, вызывали смех или раздражение – так далеки были они от реальной жизни. Актеры играли из рук вон плохо. Бедняга Станиславский просто захлебнулся своим знаменитым: «Не верю».

Петрович предпочитал смотреть старые советские фильмы. Конечно, они были наивные, иногда плакатные, характеры второстепенных персонажей схематичны. Но игра актеров никогда не была халтурой.

Сонную тишину дома нарушил стук в дверь. Удивленный Петрович открыл. На пороге стоял Мироныч. В руках бутылка коньяка, подмышкой сверток. Шумно, весело поздоровался. Обнял Надюшу, тоже удивившуюся его приходу. Накрыть стол – дело быстрое в деревне. Порезать сало, открыть банку огурцов, три–четыре яйца на сковородку.