Спастись от опасных мужчин

Они усадили меня в одно из кресел. Им понадобилось минуты две, чтобы скрутить мои руки и ноги с помощью клейкой ленты. Они работали старательно, а я не пыталась сопротивляться, даже когда Джозеф надел на мои руки чуть повыше связанных клейкой лентой запястий зажимы. Я просто смотрела, как их тупорылые зубчатые челюсти смыкаются вокруг моих предплечий.

Он поднял какую-то штуку. Капа[60].

Я посмотрела на нее.

– Зачем это?

– Нам нужно, чтобы ты могла говорить. Когда придет время.

Я покачала головой, пытаясь не обращать внимания на оставшиеся на резине заметные следы зубов:

– Нет.

Джозеф продолжал смотреть на меня. Его глаза были почти бесцветными.

– Ты когда-нибудь видела, как человек откусывает себе язык?

Я подумала над этим и покорно открыла рот. Почувствовала кислый вкус резины и подумала: интересно, сколько людей до меня сидели вот так с капой в зубах, чувствуя, как зубья металлических зажимов вонзаются в их плоть, и зная, что их ждет? Брэндон заговорил без своей обычной небрежности в голосе:

– Пожалуйста, ребята. Не мучайте ее. Лучше сделайте это со мной.

Я попыталась сказать, чтобы он заткнулся, но мой голос был приглушен капой во рту, так что я смогла только что-то неразборчиво промычать. Амбал засмеялся:

– Не беспокойся, торчок. Тебе тоже достанется. Но сначала мы попотчуем током твою кичливую сучку сестру.

– Прежде чем мы начнем, – сказал Джозеф, – я окажу тебе услугу. Скажу тебе кое-что важное. Пять секунд. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Я молча смотрела на стену перед собой.

– Столько продлится первый сеанс. Это единственный раз, когда я буду сообщать тебе длительность сеанса. И первый будет самым коротким. Помни об этом, когда будешь пытаться считать до пяти.

– Пожалуйста, – снова сказал Брэндон, уже громче.

– Заткнись!

Мужчина в темно-сером костюме отвесил ему крепкую затрещину. Голова моего брата дернулась назад. Я ухитрилась вскочить на ноги, но амбал засмеялся и без малейшего труда толкнул меня обратно в кресло. Я перестала сопротивляться и сосредоточилась на том, что меня ждало, стараясь унестись мыслями далеко-далеко из этой комнаты, от этих мужчин, от вкуса резины во рту и холодного металла зажимов на моих руках. Все трое глазели на меня, им было любопытно, как будто перед ними была лабораторная мышь. Они желали посмотреть, как я буду себя вести. Амбал пялился на меня с особым вниманием, плотоядно, почти похотливо, с жадным нетерпением, как будто я танцевала стриптиз для него одного.

– Готова? – спросил Джозеф.

Провода шли к зажимам на моих руках от панели управления, которую он держал в обеих руках, словно это был пульт дистанционного управления от модели самолета.

Я не ответила.

Он повернул регулятор напряжения, впился в меня глазами и включил рубильник.

Все мое тело, руки, ноги, лицо заполнил жидкий огонь, который охватил мое тело и внутри, а лицо было охвачено пламенем где-то под кожей. Мне казалось, что мои глаза сейчас выскочат из орбит, а все внутренние органы зажаты, как в тисках, и вот-вот превратятся в кашу. Я смутно осознавала, что мои зубы глубоко вонзились в резину, заполняющую мой рот. Я не знала, сколько секунд прошло: одна или все сто. Пространство и время перестали существовать. Существовала только боль, и больше ничего.

Боль исчезла так же мгновенно, как и началась.

Я снова начала осознавать окружающий мир. Почуяла запах горелого мяса и выплюнула изо рта капу. Внезапно я поняла, что кричу, и заставила себя замолчать, но вопли продолжались, и я поняла, что это вопит мой брат. Амбал смотрел на меня еще более жадно и плотоядно.

– Некоторые люди обмачиваются даже от первого сеанса. Ты обмочилась?

Брэндон все еще истошно кричал. Мужчина в темно-сером костюме дал ему еще две крепких затрещины. Брэндон замолк, на щеках его выступили ярко-красные следы от ударов. Мужчины уже снимали зажимы с моих рук и надевали их на предплечья моего брата.

– Не делайте этого, – сказала я. – У него слабое сердце. Это его убьет.

Амбал снова посмотрел на меня:

– Твоему братцу-торчку следовало бы молиться о том, чтобы у него случился сильный сердечный приступ и он отдал концы. Это стало бы самым удачным днем в его никчемной жизни.

Я уже знала, что попытаюсь остановить их. И они тоже это знали – я видела это по их лицам. Но мне было все равно. Моя «беретта» лежала на журнальном столике, и, возможно, мне все-таки удастся до нее добраться.

– Готов, торчок? – спросил Джозеф. – Пять секунд. Столько же, сколько получила твоя сестра.

Он снова покрутил ручку регулятора напряжения. И его рука потянулась к рубильнику.

Я сделала вдох. Выдох. Напряглась на кресле.

Входная дверь вдруг открылась.

Мы все пятеро удивленно повернулись к ней. Это был Эрик со своим зеленым ирокезом. Он стоял в дверях, и вид у него был такой же удивленный, как и у нас. Амбал пришел в себя первым и, бросившись к двери, закрыл ее за ним. Джозеф вскочил, злобно уставившись на Эрика:

– Как ты сюда попал?