Спектор.indd

В молчанье и в сердцебиенье.

* * *

* * *

Вновь жизнь пульсирует, как рана.

Мои друзья меня не понимают.

И, дернув за рычаг стоп-крана,

Мы говорим на разных языках.

Не знаешь — что там впереди.

И между нами бывшая прямая

Какие брезжут перспективы —

Вдруг превращается в зигзаг.

Убьют нас или будем живы

А раньше был язык мой

И веселы, как Саади.

всем

понятен,

Глаза пугают, как двустволка,

Как дровосек из сказок

Язык — колючий, как иголка, —

братьев

Гримм.

И это наш с тобой портрет.

Зато теперь как много белых пятен,

А мы себя и не узнали,

Когда мы слушаем и говорим.

Мы просто жали на педали,

Мы говорим: «Куда же нам

Но скорости все нет и нет.

деваться?»

Зато бывают перестрелки,

А слышим канонады дальний гул.

И это, право, не безделки —

И, заменив «Товарищи»

Поникнуть со свинцом в груди,

на

«Братцы»,

Где жизнь пульсирует, как рана…

Пугает нас все тот же караул.

О, боже, помирать нам рано,

Когда еще — все впереди.

* * *

А в море под названием «война»

* * *

Есть остров под названием «любовь».

Ружье висит и не стреляет,

Там ночью канонада не слышна

Хоть пьеса близится к концу.

И там под крик «Ура!»

По площади сквозняк гуляет,

не льется

кровь.

Как будто тени по лицу,

80

81

Вопросы, слышатся, советы —

* * *

Куда, зачем, откуда, как…

Вспоминаю армейскую жизнь.

Как тополиный пух, билеты

Как шептал я себе: “Держись!”

По площади несет сквозняк.

Как гонял меня старшина

Ружье молчит. Молчит зловеще.

И кричал мне: “А, вдруг, война?..”

Лишь гром грохочет, как в аду.

И как носильщик тащит вещи,

Как я песни в строю орал,

Тащу себя я сквозь беду.

Как потом в лазарете хворал.

Как до блеска я драил полы,

* * *

Как казался себе удалым,

Подобно рыбкам на сковороде,

Танцуют в шоу телеперсонажи.

Хоть и не был большим удальцом —

Маршрут проложен от «везде» к «нигде»

Хмурый воин с худущим лицом.

Сквозь жизнь, похожую на распродажу,

Но зато по команде “Отбой” —

Где тень креста затмила тень Христа,

Засыпал я, довольный судьбой,

Где, что ни день, — то пляски всё дороже…

Сквозь жизнь, где обжигает доброта.

Потому что служил стране,

И где от зависти — мороз по коже.

И светилась звезда в окне,

Потому что, как ни ряди —

* * *

Жизнь была еще вся впереди.

Если не слышать друг друга,

Можно оглохнуть от взрыва,

Где в динамите страсти

* * *

Клокочут гордыня и спесь…

Была шинель мне велика.

Погоны я пришил неловко.

Парящее эхо испуга

Не уронил все ж честь полка,

Когда “В руках у нас винтовка”

Рождается молчаливо.

Пел на плацу. Когда: “Не трусь”, —

И, кажется, злое счастье

Шепнул сосед. —

В судьбе «тяготеет доднесь»…

“Тяни носочки…”

У ягод был различный вкус.

А помнятся одни цветочки.

82

83

* * *

* * *

Пахнет армией зима.

Что это? Горьких вишен

Строевых занятий топот,

В этом году так много.

Песен свист (куда твой Сопот!),

Что-то в моих деревьях

Снега скрип и кутерьма

Сладость пошла на убыль.

Сводят вновь меня с ума.

Горечь дождей осенних

Пахнет армией зима.

Въелась в судьбу, в дорогу.

Сапогами из сушилки,

И пропитала землю,

Пирогами из посылки,

И перешла на губы…

И не ведает сама

Как на ту она похожа,

Ту, что строже и моложе,

* * *

Что растаяла в руке

У доброты — всегда в запасе

В том военном городке…

доброта,

Ее количество — неиссякаемо.

Но эта истина, хоть и проста,

* * *

Увы, так трудно познаваема.

В полковой библиотеке благодать.

Кулак, наган, ложь или грош —

Я шагаю вдоль родной литературы.

Вот аргументы нашей злости…

Далеко. Сержанта не видать.

А мир вокруг — по-прежнему хорош,

Рядом Пушкин и Белинский хмурый.

А мы — по-прежнему

безжалостные

гости…

Марширует с песней батальон.

Вместе с песней в небесах летаю.

В русскую поэзию влюблен,

* * *

Шагом строевым овладеваю.

Детство пахнет

цветами — майорами,

Я читаю, и мечтаю, и брожу.

Что росли на соседнем дворе.

Возвращаюсь на вечернюю прогулку.

И вишневым вареньем,

И стихов как будто не пишу,

которое

Только сердце бьется слишком гулко.

Розовело в саду на костре.

Детство пахнет

листвою осеннею,

Что под ветром

взлетает, шурша…

84

85

Что ж так больно глазам?

ЕСТЬ ЕЩЁ ДЛЯ СЧАСТЬЯ ВРЕМЯ

На мгновение

Запах детства узнала душа.

* * *

Взгляни в окно

* * *

И позабудь на миг

Бурьян пророс из детства моего.

Забот привычных бремя.

Я не узнал его.

За снежной дымкой

Он посерел от пыли.

Дальний путь.

Качаясь скорбно на ветру,

И есть ещё для счастья время…

Он шелестит. И шепчет мне:

“Мы были.

И ты играл со мной

* * *

В военную игру…”

Здесь все, как прежде,

“И с другом! —

все, как прежде.

Я кричу ему. —

Сквозь неизменное житье

И с другом!”

Наивный краешек надежды

И смотрит дочка на бурьян

Ведет сознание мое.

С испугом.

Враньем и правдой переполнен,

А он пророс из детства моего.

Искал я старые следы,

И, словно Людвиг Ван Бетховен,

Оглох в предчувствии беды.

* * *

Знакомых улиц душный вечер,

Откуда рождается злость?

И снятый с прошлого покров…

Из зависти или вражды,

Сквозь разговоры, лица, встречи

Как лёд — из прозрачной воды,

Невинная сочится кровь…

Как из ботинка — гвоздь.

Цепляется грех за грех,

ОБРЕТЕНиЕ

И холодно даже двоим…

От злости лекарство — успех.

Как трудно обрести уверенность в себе,

Зачем он приходит к злым?

Не потеряться, не раскиснуть, не сломаться.

И в трудную минуту не сробеть,

И, победив,

собой не восторгаться.

86

87

Не позабыть среди мороки дел

Хотя наивность и весна